Ромашка-3

- Паша, ты, что не видишь, разве? Она же не в себе!

Как ведро воды на голову. Улыбка сползает с лица, и почти выкрикиваю: 

- Да, мам, я могу доказать это! 

И Светка подтвердит, спросите ее! 

- А мы-то ломаем голову, что это она такая странная, на себя не похожа… 

 Я не сумасшедшая! Испуганно оглядываюсь на отца за поддержкой – он то, в отличие от матери, всегда меня защищал: 

- Пап, да я вам могу все свое детство рассказать!

Мать, схватив трубку стационарного телефона, протягивает ее отцу: 

- Паша, звони в скорую! 

- Мам, ты что делаешь?!

А та уже крепко хватает мою руку и прижимает ее к ноге:

- Звони! Я держу ее.

Торопливо спешу перехватить инициативу:

- Мам не надо! Ну, подождите, подождите… Подождите, вот!

Отбившись, вырываюсь:

- Пап, подожди! Мам, помните, вот, помните мы ездили на озеро, мне тогда было 8 лет, я тогда наступил ногой на гвоздь?!

- Паша!

Отец кусает губы:

- Да, подожди, она же говорит...

- Что она говорит?! Это все бред, я тебе говорю. Я, держу ее!

- Да мам, ну, не надо, ну.

Но она уже опять вцепилась мертвой хваткой в мои запястья. Я еще трепыхаюсь:

- Я Маша, это я, все нормально, а Рома через день приходит. Пап, ну скажи ты ей!

Но отец сдается… Приложив руку с телефоном к уху, повышает голос: 

- Алло, скорая?

Неожиданный стук в дверь заставляет вздрогнуть, прервать схватку… И я открываю глаза, просыпаясь… Вокруг прежний вид моей спальни, кровать на которой я оказывается устроилась поджав под себя ноги и прикрывшись клетчатым пледом, сумка, прислонютая к ножке кровати, пустая чашка из-под чая на тумбочке, валяющаяся вешалка в другом углу постели…. Уф-ф-ф, слава богу, это все был сон… Стук повторяется и в приоткрытую щель просовывается Светкина голова:

- Филатова, ты на работу собираешься идти. Или будешь до обеда дрыхнуть?

Хлопаю заспанными глазами и никак не могу очухаться.

- А сколько времени?

- Скоро девять, начало рабочего дня.

- Сейчас… Слушай, не в службу, а в дружбу, кофе пока поставь, а?

***

И вот мы в гостиной, а я все никак не отойду от дурацкого сна, который чудится мне провидческим. Меня - в психушку! А известие, что меня вчера полдня вытаскивали из милиции за драку со Стужевым, вообще доводит до истерики. Меня всю колотит, добавляя визгу в истеричные слезливые причитания:

- Свет, я так больше не могу! У меня уже сил нет никаких! Дай, мне, пожалуйста, каких-нибудь таблеток. Я тебя очень прошу - я выпью их и засну на хрен, и чтобы это все закончилось!

Уж лучше совсем не жить, чем так! Подруга морщится:

- Маш, ну, прекрати, пожалуйста.

- Я не хочу прекратить… Я хочу это все прекратить! Понимаешь?!

Дорохина уходит за диван, не желая слушать мои вопли. Меня уже не остановить – накопившиеся раны кровоточат и жаждут облегчения:

- Господи, я как заяц, в которого из сорока ружей палят!

Светка только сопит:

- Фу-у-ух.

- Ты вообще, знаешь, как я сплю? Разведчик на задании крепче спит, чем я! Что за жизнь такая…. Как так можно жить?!

Пригорюнившись, зажимаю виски в ладонях…. Дорохина, обойдя диван, присаживается на поручень позади меня, и я вздыхаю, утомившись от собственной истерики и загибая пальцы, перечисляя:

- Я только и делаю, что вру, выкручиваюсь, притворяюсь. Это уже не моя жизнь! Я не хочу! Господи, пристрелите меня, кто-нибудь!

Воздев в последнем призыве глаза и руки к потолку и не дождавшись ответа, вновь роняю лицо в ладони и давая ход слезам. Почувствовав перелом в моих стенаниях, Дорохина вдруг вскакивает с поручня и несется на кухню:

- Так, подожди.

Быстро возвращается с каким-то пузырьком и ложкой, сцеживая на нее несколько капель:

- Так, вот… На, выпей!

С сомнением смотрю на подругу – неужели цианистый калий?

- Что это?

- Это… Успокоительное. Давай, сейчас полегчает, ну!

Откуда в нашем доме успокоительное? Отродясь ничего не было. Но яду она мне не даст, пожадничает, потому и отмахиваюсь, снова скукоживаясь: