Ромашка-3

Повторяю еще раз - имя, отчество полностью.

Буквально читаю его главную мысль «Вот тупая баба».

- Мария Павловна Фи-ла-то-ва! Через «и».

В кабинет вновь заглядывает Сысоев.

- Разрешите?

Дежурный на него вопросительно смотрит, и я почему-то напрягаюсь.

- Так! Филатовых, как грязи, только они практически все мужчины.

- И что, Марии Павловны нет?

Я с испугом смотрю на сержанта и жду своего приговора.

- Почему, есть одна.

Вздыхаю с облегчением. Все-таки, нашлась, слава богу

- Ну?

- Но ей восемьдесят три года.

Стужев, крысеныш, тут же выдает:

- Так это она и есть, только подкрасилась!

Но мне сейчас не до шуток и я огрызаюсь:

- На себя посмотри.

Лейтенант болтовню пресекает:

- Александр Антонович, замолчите.

Стужев показывает жестом, что зашивает себе иголкой рот и умолкает.

Сысоев отдает все принесенные бумаги дежурному и тот выжидающе смотрит в мою сторону:

- Мария Павловна.

- Я вас слушаю.

- Как вы можете мне объяснить, что вас нет ни в одной базе данных?

Сашок тут же вставляет свои пять копеек:

- Вот именно!

Дежурный на него тут же цыкает, и Стужев затыкается:

- Извините.

Лучшая защита - нападение и я нападаю:

- Откуда я знаю! Это же ваша база данных, а не моя. Позвоните в компанию, вам там скажут.

Видимо, они тоже не слишком доверяют своим базам и лейтенант, вылезая из-за своего стола командует:

- Сысоев, на секундочку.

Они отходят к окну и о чем-то тихо переговариваются. Я весь на нервах – пользуюсь передышкой и перевожу дух, склонив голову вниз и приглаживая растрепавшиеся волосы.

- Фу-у-ух

Сашок цедит сквозь зубы:

- Ну и откуда ты взялась?

- С Альфа Центавры.

- Все равно не успокоюсь, пока не выясню, что вы с Серебровым замутили.

Вот дерьмо, ни минуты не дает расслабиться.

- А, товарищ лейтенант, он опять ко мне пристает!

Дежурный, отдуваясь, возвращается к столу.

- Стужев Александр Антонович.

- Да, я!

Мы с Сашком поднимаемся со своих мест.

Милиционер возвращает ему пропуск и вдруг заявляет:

- Вы свободны.

- Спасибо.

Радости Стужева нет предела. Смотрю с надеждой на молоденького Сысоева - он как-то ко мне более благосклонно расположен.

- А я?

Дежурный устало качает головой.

- А вы, пока, нет.

Походу меня так и сгноят в этих застенках. Саня ехидно напутствует.

- Удачи.

И выходит.

***

Через пять минут я уже снова в родном обезьяннике. Сажусь на свободное место, как раз около давешней знакомой. Чувствую к ней какую-то близость - оба были мужиками, оба стали бабами. Только все равно не понимаю – почему добровольно? Неужели кому-то плохо быть мужчиной? Посидев и поразмышляв, с полчасика, спрашиваю:

- Слушай! И зачем тебе вот это вот надо было?

- Что?

- Ну, женщиной стать.

- Не знаю. Никогда себя мужиком не чувствовала.

Наверно, как я, женщиной, только наоборот. Наверно можно и из женщины мужчину сделать?

- А… Дорого это все стоит?

- Что?

- Ну, операция.

К нашей решетке снова подходит Сысоев.

- Мария Филатова, на выход.

То на вход, то на выход, посидеть спокойно не дадут. Моя новая подруга тоже подает голос:

- Слушай, хватит уже комсомолку на допросы таскать!

Сысоев строг:

- Посиди и помолчи.

- Нет, вы видели, как он с женщинами разговаривает!

- Слушай, тупиковая ветвь эволюции, я говорю - посиди и помолчи, да… Филатова, давай собирайся, за тобой пришли уже.

Светка пришла! Радость моя. Мы с «ветвью эволюции» поднимаемся со скамейки… Оба или обе – без разницы. Она мне говорит:

- Ну, что, Мария, удачи тебе, счастливо.

- Спасибо. И тебе.

Мне вдруг хочется как-то поддержать эту превращенную девочку. Ей также тяжело по жизни, как и мне, может даже еще тяжелей.

- Слушай!

Снимаю с себя нитку длинных красных бус, и вешаю ей на шею.

- На-ка, вот тебе, на память.

- Спасибо... А мне тебе дать нечего.

- Подаришь, когда выйдешь.

- ОК, заметано! Здесь в ментовке есть мои координаты.

- Счастливо.

- Счастливо!

Иду на выход, оборачиваюсь и киваю остающимся страдалицам:

- Пока, девочки.

***

Сысоев снова ведет меня в знакомый кабинет. В комнате дежурного одиноко стоит Дорохина, коей и передают меня с рук на руки, вместе с сумкой, подобранной на газоне. Проверять здесь на месте, что же там осталось, нет желания – хочется побыстрее на свободу, как говориться - с чистой совестью. На прощание, улыбающийся сержантик просит Свету не забыть о ее обещании. Ого, у них уже общие тайны? Может быть свидание? Торопимся выбраться на улицу. Здесь сыро и накрапывает дождик. Порывшись, вынимаю из сумки зонт.

- Фу-у-у… Свет, я, может, сейчас глупость сморожу.

Открываю зонт и прячу под ним и себя, и Дорохину.

- Валяй!

Мы спускаемся с пандуса и идем под зонтиком к автостоянке:

- Ну, как-то чище стал воздух в Москве, тебе не кажется?

- Кажется. Только ты полной грудью не дыши, а то сейчас самый час пик.

Мы останавливаемся возле машин.