Романовы. Ошибки великой династии

То есть Будущее для революционеров – форма Абсолюта. То, что не «на время»… В XVIII веке просветители подточили основы веры. Известна и избита фраза Вольтера «Если бы бога не было, Его надо было бы придумать». А по-моему, его ученики периода Великой французской революции продолжили: «А если бы бог был, Его надо было бы переделать». Чем они и занимались со всем революционным азартом. «Верховное существо», т. н. «культ Верховного существа» повлиял на очень многих в той Европе, но уж никак не на русских. Трясущаяся по парижским улицам тележка с загримированной бывшей проституткой и семенящий рядом Робеспьер – «Богиня» и Главный Жрец на национальном празднике, май 1794… Поклонялись тогда, навешивали венки и на «защитницу свободы» – гильотину. Трудновато было пленить этими красотами потомков князя Владимира, выбиравшего веру, в том числе по благолепию византийского богослужения. Но вот абстрактное, никем не видимое, нефактурное Будущее смогло набрать себе адептов, стало религией, Идеалом, сравняться с которым могла даже и не тщась любая конкретика, наличная фактура сегодняшнего дня, получившая теперь прозвище «гнусная рассейская действительность». «Буря бы грянула, что ли? Чаша с краями полна!» – ещё одни знаменитые строки (Н. Некрасова), на которые равнялись самые конструктивные программы, самые деловые и конкретные предложеня той эпохи, с чем и брались (не с «Капиталом» же! ) за револьверы и бомбы. Эта наивная, но упорная «абсолютизация», приводящая к забвению, презрению сегодняшней фактуры жизни и борьбе только «за Великое Будущее», по-моему, просто великолепно схвачена и спародирована Маяковским: «…Мысль одна под волосища вложена. “Причесываться? Зачем же?! На время не стоит труда, а вечно причёсанным быть невозможно”». Тоже, формально говоря, футурист, но уже совсем другого пошиба. Из числа преодолевших тот вековой наив, мельхиоровый декаданс, и своё будущее, футурум, воспринимавших, грубо, материально новые, более мощные паровозы, тракторы, новые стройматериалы (из этих футуристов, как известно, вышли конструктивисты). Абстрактные грёзы о Будущем для них и были невозможным прошловековым старьём…

То был почти и весь багаж полувековых борцов с царизмом (виноватого в их глазах тем, что он был «сегодняшним») за Будущее (правое по определению). Любая, даже полезная мера правительства – лишь наращение массы будущей лавины (« Лучше, что лавина, нависшая над государством, уже скатилась и перестаёт угрожать» ).

Как было рассмотрено ранее, объективно угрожающим, нависающим, даже, может, лавиноподобным было лишь аграрное перенаселение, малоземелье. И крайне симптоматично, что этой-то реально нависающей лавины ни борцы за Будущее, ни защитники Настоящего и не видели. Точнее, видели совершенно в неправильном свете: то, что они всерьёз полагали решить эту проблему раздачей помещичьих земель (которой, розданной до пяди, всё равно не хватило даже убывшему начиная с Первой мировой на 3–4 миллиона крестьянству), как они обхаживали крестьянских делегатов ещё в Госдуме первого созыва, прекрасно показывает, что единственная реальная «нависшая лавина» рассматривалась ими как один из десятка вопросов революционной, а затем и «Госдумовской» тактики.

Теперь можно и вернуться к популярной теории Арнольда Тойнби . Итоговой парадоксальной виной Николая II была его легковесность (вот уж точно: «Мене, текел, фарес» !), бездарность и лёгкость «вызова самодержавия» в его исполнении, приведшая к тому, что и «Ответ» оказался таким… – да что уж тут упражняться в уничижении! – оказался, в общем, таким, как «в феврале 1917» – хуже образа, сравнения всё равно не придумать. 

Глава 28. «Парашютный Пакт»

Сказавшему «А» трудно отвертеться от условного микрофона, испытующего ожидания: «Ну, давай, не тяни и с “Бэ”!» И если уж претендуешь на «объективные критерии», мерку оценки политиков, то давай, прилагай её и к современной ситуации, делай обобщения, не прячась в безопасное прошлое.

Это я напоследок возвращаюсь к нашей беседе на страницах газеты «Московский комсомолец», постоянно переходившей от вопроса «Что делалось?» (тогда, при царе Николае) к «Что делать?» (теперь, при «тандеме», при «Единой России», «Болотной площади» и т. д.). Дабы подтвердить насущную актуальность истории, воспроизведу один фрагмент. Вопросы задавал заведующий отделом политики Михаил Зубов.

«– Не повторяет ли современная российская власть ошибки 1905 и 1917 годов?