Романов. Том 1 и 2

— Давайте чуть быстрее, княжич, — поторопила девушка, развеивая очарование.

Оказавшись голым, я повертелся под ее внимательным взглядом и был усажен на кушетку. Только сейчас заметил длинную царапину на задней стороне бедра — но как ее получил, вспомнить так и не смог.

Сестра быстро промыла рану, прыснула из баллончика по всей длине и прилепив ленту пластыря, приказным тоном распорядилась:

— Одевайтесь и на выход. И не задерживайте, мне еще наших мальчиков смотреть.

— Благодарю за помощь, сударыня.

Она бросила на меня недовольный взгляд.

— Я — фельдшер ЦСБ, княжич. Извольте покинуть пост, вы мешаете мне исполнять свой долг.

Такой отповеди я не ожидал, молча оделся и быстро вышел из-за занавески. Бойцы ЦСБ уже заняли свои места в автобусе, а одному помогли соратники пройти на освобожденное мной место.

Я проводил их взглядом и, приняв решение, обратился к сидящему ближе остальных к выходу.

— Господа офицеры, от лица рода Романовых приношу вам свою благодарность за спасение. Если вам когда-нибудь потребуется помощь, вы всегда можете ко мне обратиться.

И, не дожидаясь ответа, покинул машину. За моей спиной тут же захлопнулась дверь. В лицо ударили вспышки камер, но мне загородили обзор люди в униформе с гербом Романовых на лацкане.

— Княжич, — вперед выдвинулся Виталий и протянул мне телефон с горящим вызовом на дисплее.

— Я здесь, отец, — мазнув пальцем по экрану, я приложил аппарат к уху.

— Немедленно домой, — недовольным тоном велел глава рода Романовых и оборвал разговор.

Глава 5

Семья Романовых не очень большая, нас всего пятеро — я, старшие брат с сестрой, да отец с матерью. Конечно, есть и побочные ветви, но именно мои близкие стали тем якорем, который позволил мне сохранить себя после перерождения.

Я помню свою прошлую жизнь, проведенную в одиночестве. Сирота, прорвавшийся на самый верх, ставший одним из тех семнадцати человек, что перешли на новую форму бытия. Мы превратились в сингуляров, фактически разумные силовые поля с возможностями богов.

Техническая революция создала эволюцию разума. И я занялся тем, что устранял угрозы существованию человеческого вида. И уничтожил четырнадцать других цивилизаций, пока они не уничтожили нас. Собственно, так я и оказался здесь — другим сингулярам пришлось объединить усилия, чтобы вышвырнуть меня из нашей реальности в наказание за совершенные преступления.

И я родился здесь среди Романовых. Семья стала тем, что помогло удержаться от отчаяния. Из бога стать смертным — серьезный удар не столько по самолюбию, сколько по самому разуму. Первое время было тяжело, но я справился.

Внедорожник с шорохом шин закатился в родовое поместье, и за нами закрылись автоматические ворота. Виталя повернул руль, подъезжая к крыльцу трехэтажного жилого дома, и машина замерла, глухо ворча мотором.

— Княжич… — начал Слуга, но я прервал его жестом.

— В том, что случилось, нет ничьей вины. Кроме нападавших, разумеется, — сказал ему, строго глядя в зеркало заднего вида. — Тебе не за что извиняться. Кто-то решил напасть на Романовых и обязательно за это поплатится. Ты сделал то, что должен был — следовал моему приказу.

Он кивнул, больше ничего не говоря, и я вышел из машины. Охрана поместья в полной боевой экипировке встретила меня, закрывая своими телами. Шлемы, бронежилеты, крупнокалиберные винтовки в руках — последствия нападения налицо.

Дверь поместья распахнулась, и я скинул с себя испачканный пиджак, вручая его Кристине. Помощница низко поклонилась мне, опасаясь смотреть в глаза, но я лишь провел рукой по ее волосам и двинулся дальше.

В Москве были только мы с отцом, мать и брат с сестрой остались в Казани. Так что в поместье были только наши личные Слуги, охрана да те, кто обслуживал территорию во время нашего отсутствия. Меня приветствовали всю дорогу до отцовского кабинета на втором этаже.

— Княжич, Алексей Александрович вас ожидает, — поднялся со своего места в приемной секретарь отца.

— Благодарю, Степан Витольдович, — кивнул я и прошел в кабинет, куда Слуга распахнул дверь.

Внутри святая святых рода стоял густой дым. На тяжелом столе отца разместилась пепельница, уже забитая окурками до предела. Рядом — початая бутылка коньяка и два стакана.

Романов Алексей Александрович был уже не так молод — пятый десяток разменял, хотя по нему и не скажешь. Строгая короткая прическа с проседью на висках, внимательный взгляд голубых глаз, незыблемое спокойствие на лице, опрятный костюм.

Отец кивнул мне на стул перед собой, и я занял указанное место. Обычно, если все хорошо или хотя бы приемлемо, глава рода ставил рядом со столом кресло. Стул — показатель, что к разговору придется относиться серьезно, не до расслаблений на мягкой мебели.

— Тебя не ранили? — спросил он, приподняв бровь и вытаскивая из пачки новую сигарету.

— Царапина, — пожал я плечами, дожидаясь, пока князь закурит. — Упал неудачно, об бетон зацепился.