Роман, в издательство

Мне было тогда почти столько же лет, сколько и тебе. Я знала, что произошло, но не знала подробностей. А несколько лет назад перед смертью моя мама отдала мне видеокассету. Смотри, это мой отец.

Софья включила видеомагнитофон, о котором я всегда, живя здесь, думал: «Зачем он? Слишком новомодный дизайн у квартиры для такого раритета». Да и кассет к нему не было. А тут вон что оказалось!

Очень приятный мужчина лет 45 грустным голосом начал говорить:

— Не знаю, в чьи руки попадет эта кассета, но если в твои, дочь, прежде, чем что-то предпринимать, очень хорошо взвесь все риски. Если есть с кем советоваться — советуйся. Если есть хоть малейший шанс проиграть — не ввязывайся, не стоит оно того! Твоя жизнь важнее любых денег. Но если решишься, не сожалей о начатом, не оглядывайся назад и иди до конца.

Нас собралось шестеро. Мы — главные редакторы самых крупных российских издательств — засвидетельствовали и записали видео обо всех событиях, которые предшествовали нашей смерти. (Если ты смотришь это, значит, никого из нас уже нет в живых.) В том видео наше журналистское расследование, разоблачающее деяния крупного чиновника, устроившего этот беспредел.

Это видео не предается огласке в данный момент, чтобы не пострадали наши семьи. Если наступят такие времена, когда это станет безопасным для наших близких, то пусть оно будет передано тем, кто сможет что-то предпринять по поводу разоблачения человека, виновного в нашей гибели.

Софья, или тот человек, в чьи руки моя жена отдала эту кассету, довожу до вашего сведения…

Если это ты, дочь, то говорю тебе. Из ныне живущих только ты теперь знаешь о существовании того видео.

Илья Фролов — сын Виктора Степановича Фролова — должен сохранить название страны, в банке которой открыта ячейка. Отец попросил его запомнить эту информацию, ничего не объясняя, сказав, что однажды может кто-нибудь прийти и спросить.

Виктория Смоленская — дочь Виктора Петровича Смоленского — хранит название банка на тех же условиях, ничего не зная, что в том банке.

Сергей Пчельников — внук Сергея Федоровича Верхотурского — знает имя, на которое открыта ячейка. С ним отдельная история. Его отца убили первым, а маму заперли в психушке. Если мама ничего не успела ему рассказать, то он должен вспомнить и назвать своего главного врага — это и будет имя, на которое открыта ячейка.

Максим Шапашников — сын Шапашникова Владимира Ивановича — хранит ключ от ячейки.

И наконец, Павел Молчанов — сын Молчанова Игоря Петровича. Он ничего не знает, но с детства мечтал стать милиционером. Если его отец успел ему рассказать и если парень вырос достойным, то он должен вам помочь восстановить справедливость.

Мы думаем, что надо собраться вам всем шестерым, обдумать все и решить совместно, что делать дальше, если вообще возможно хоть что-то сделать в ваших жизненных обстоятельствах.

Почему мы так решили. Если это видео попадет в руки людей чиновника, то есть шанс, что хоть кто-то не сдаст свою часть информации, а значит, останется возможность предать огласке все беззакония этого человека.

Запись закончилась. Рябь недописанной кассеты начала шуметь, но сил встать и выключить магнитофон не было у обоих. Мы сидели в задумчивости, смотря в эти серые помехи и слушая шум, не желая его останавливать.

Не знаю, конечно же, о чем думала Софья, но я думал о маме. В отличие от всех остальных мое издательство, хоть и на бумаге, но по-прежнему принадлежало мне и моей маме. Казалось, что наша с мамой позиция сейчас наиболее уязвимая.

Наконец, Софья встала и выключила магнитофон.

— Кто из всех перечисленных знает об этом видео?

— Только ты и я, — задумчиво проговорила Софья.

— Значит, моя настоящая фамилия — Пчельников?

— Да.

— Странно. Ничем почему-то не отзывается…

— Давно не откликался, наверное, на такую…

— Возможно…

— А про нашего ребенка… Это правда? — решился спросить я.

— Да, — впервые за все время нашего знакомства Софья опустила глаза и не смотрела на меня.

— Зачем? Если ты это уже все знала! Зачем подвергать ребенка такому риску? — никак не мог понять я суть происходящего с ней.

— Моя гарантия, — почти шепотом проговорила она.

— Гарантия чего? — опешил я.

— Ты — не Максим и не Павел, остальных я еще не знаю. Ты писатишка средней руки… Испугаешься и не поедешь никуда! — с вызовом посмотрела она на меня. — А теперь я буду тебя шантажировать твоим ребенком… И… гарантия того, что ты меня не предашь! — снова опустив глаза в пол и понижая голос, проговорила мама моего будущего ребенка.

— Дура! Почему ты такая дура? Я же влюбился в тебя! Я бы и так ради тебя и в огонь и в воду!

— Мы еще не знаем, с чем нам придется столкнуться, — грустно констатировала она, не смотря на меня.

— А с чего ты решила, что если ты так легко обращаешься с этим ребенком, я с ним буду обращаться как-то по-другому?

— Потому что ты любишь меня, и у тебя с 15 лет не было семьи. И всю свою жизнь ты не мог простить родителям, что они не взяли тебя с собой. Ты не сможешь убить своего ребенка.

— Боже мой, какая же ты дура!