Роман с Постскриптумом

Ехали мы долго и приехали к обеду, но обедать совсем не хотелось. Поразившее и как бы внезапно выпрыгнувшее на меня озеро манило к себе. Я все время под разными предлогами стремилась остаться на воздухе, возле воды. Там было что познавать.

По озеру нас повезли на просторной моторной лодке, отделкой напомнившей автомобиль «Чайку» — времен Политбюро. Во всяком случае, руль там точно был копией с машины номер один. На этой моторке возили на прогулки еще Сталина. И мне дали поуправлять лодкой, подержаться за тот руль, за который, как говорили, «сам Иосиф Виссарионович держался». Был прекрасный июньский солнечный день, и таким же было у всех настроение — приподнятое, праздничное.

Потом был долгий ужин, стол, заставленный до краев свежей жареной рыбой, пойманной в Черном море. Особенно вкусной была ставрида. В Пицунде Алексей ловил ее с лодки на кучу голых блестящих крючков — и почти всегда вытаскивал по шесть-семь штук зараз: по одной на каждом крючке.

И конечно, были тосты: искренние и долгие — за дружбу, за Россию и Абхазию, за верность…

Когда закончился ужин и Сергей Васильевич уехал, возник вопрос, где мы будем ночевать. Предложений было два: либо в спальне Хрущева, либо в спальне Сталина — на выбор.

Я по натуре — экспериментатор. Мне историю надо познавать через прикосновения и житие в ней. Я люблю познавать ее, как говорится, тактильно.

Однажды из-за своего неуемного любопытства я чуть не угодила в полицию. Это было на Корсике, в родном городе Наполеона — Аяччо. Там сохранился его дом, в котором нынче находится музей. Музей не очень посещаемый и поэтому, как мне показалось, не очень защищенный. И когда мы проходили мимо спальни Наполеона, я, увидев его небольшую, совсем короткую кровать, воспылала неукротимым желанием на нее прилечь. Мне было любопытно: помещусь ли я туда, будет ли мне по росту постель французского императора?

Из Гагр мы отправились на озеро Рица

Сохранился личный катер Сталина. Им рулили помощники. Сталин рулил страной

Оглядев коридор, оценив обстановку и не заметив камер слежения, я быстренько вытянулась на постели Наполеона. Мой муж уже был в следующем зале и не заметил моих маневров, одним словом, не уследил.

И в тот момент, когда я уже пятками коснулась изножья, а головой уперлась в изголовье, в спальне раздался жуткий вой сирены. Он огласил весь крохотный музей, как в банке во время ограбления. Из соседнего помещения раздался торопливый топот, и в спальню вбежали сразу три человека: двое мужчин и одна женщина. Из соседней комнаты туда же вернулся мой муж. Я, уже стоя на ногах и торопливо поправляя покрывало постели, смекнула: весь этот переполох из-за меня, где-то что-то невидимое сработало! Позже Алексей мне объяснил: сработал «стороживший» постель лазерный луч.

Француженка, увидев меня, вскричала:

— Мадам! Здесь исторические ценности! Вы что, садились сюда? — подозрительно глядя на меня, она указала на кровать, даже не предполагая, что я уже там полежала.

— Нет-нет, — нашлась я с ответом, — мне просто хотелось понять, не подделка ли это покрывало. И действительно ли оно — еще с тех времен, когда Наполеон был императором Франции. Я чуть-чуть приподняла покрывало, чтобы посмотреть изнанку ткани, — продолжала отнекиваться я, призывая мужа в свидетели и в адвокаты.

Служащие уже поняли, что перед ними иностранка, но было видно, что они крайне недовольны и раздумывают, что же делать. Тем не менее я была уверена, что безупречный французский моего мужа смягчит ситуацию в нашу пользу.

— Месье, вы француз? Вы знаете эту женщину? — обратилась к нему служительница музея.

— Нет, мы русские. И эта женщина — моя жена, — ответил мой муж.

— Ты ей, главное, скажи, — суфлировала я, — что твоя жена — сценарист и автор документальных фильмов, и что меня интересовала только подлинность покрывала.

Короче, эту историю мы замяли. Мер французы предпринимать не стали. Восторжествовала русско-французская дружба и память о славе русского оружия 1812 года. И правду мой муж узнает только из этой книги: интересовало меня не покрывало, а какого же я роста — как император Наполеон или слегка повыше.

И вот вновь, когда встал вопрос, в какой из исторических спален переночевать, я, конечно же, ни секунды не сомневаясь, выпалила:

— Конечно, в спальне Сталина! Я выбираю спальню диктатора!

У Сталина была одна спальня, но спал он иногда и в других комнатах. Поэтому персонал не всегда знал, в какой из комнат он спит. Скажем, вечером он заходил в спальню, и все видели, как он туда вошел, а утром уже его могли обнаружить в совсем другой комнате. Бывало, что ночью переходил из помещения в помещение.

Когда нам показали спальню Сталина — мрачноватую и темную, то начальник охраны, из военных, такой простой и надежный мужчина, сказал нам:

— Я бы здесь не остался. И вам бы не советовал. Знаете, всякое бывает.

— Что бывает? — спросили мы почти одновременно.

— Да… — сказал он и стал оглядываться. — Кто-то здесь ходит. Сидишь ночью, вдруг — скрип — дверь открылась. Хлоп — дверь захлопнулась. И видишь фигуру.

— Какую фигуру?