Читаем Роман с языком, или Сентиментальный дискурс полностью

Уединившись с Яной, мы исполняем роли, диктуемые ситуацией. Ее медленное тело еще сохраняет утреннюю свежесть, только что вымытые волосы источают простенький аромат шампуня. Но, конечно, девушка вполне заурядная, что обнаруживает и наш с ней взаимно-вежливый диалог. Яна родом из Липецка, где выучилась на товароведа. Ведая, какой товар теперь самый ходовой, приехала в Москву. Снимает неподалеку комнату, раз в месяц ездит в родной город отдохнуть на два-три дня. «Друг» имеется, он на несколько лет ее старше, чем-то торгует. Главная цель — заработать на квартиру. Как, в общем-то, у всех теперь.

— Надеюсь, у вас это получится и все будет хорошо, — с вялой искренностью говорю ей я и осторожно спрашиваю о главном для себя:

— А с Настей вы хорошо знакомы?

— Да нет, она ведь здесь не очень часто бывала.

Почему «бывала», почему в прошедшем времени? Скрывая легкий ужас, выведываю у Яны совсем еще свежие подробности конфликта между Настей и Зухрой — так зовут начальницу. Амбал-охранник, дежурящий в соседней квартире («сейчас его еще нет, он обычно приходит часам к пяти»), потребовал от Насти услуг на, так сказать, общественных началах. Та воспротивилась, а Зухра предложила ей на выбор: либо ублажать стража за ту же зарплату, либо покинуть заведение. Поскольку ни в каком КЗоТе подобные коллизии не предусмотрены, то спор оказался неразрешимым. Насти не было в салоне уже три дня, и звонить она тоже не звонила.

Что же делать, черт возьми? Рассеянно проведя взглядом по круглым веснушчатым плечам Яны, машинально уставившись в ее легкую, робкую грудь, начинаю сосредоточенно соображать. Пишу на клочке бумаги номер своего телефона. Да, но кто я? Не совсем «Алексей», которым по глупости назвался, а имя «Андрей» Насте ничего не скажет и может сбить с толку. Остановимся на Алексее — все равно ведь сам трубку подниму.

— Яна, я вас очень-очень прошу в случае появления Насти передать, чтобы она позвонила по этому номеру.

Подкрепить просьбу мне решительно нечем, но хотя бы успел ее сформулировать. А то Зухра уже стучит в дверь:

— Задерживаетесь!

— Да мы просто разговариваем! — спешит оправдаться Яна, набрасывая на голое тело вульгарно-цветастый халатик, подобный тем, какие напяливают поверх нормальной одежды продавщицы в магазинах.

Ну что, можно на нее положиться? Так ведь положился уже, а больше не на кого. Сам спешу выбраться в коридор, чтобы не навлечь на своего единственного агента неприятностей, не вызвать лишних к ней вопросов.

— Если так понравилось, то еще приходите, — издевается вдогонку гостеприимная хозяйка.

— Непременно, — отвечаю, пытаясь придать интонации высокомерную двусмысленность, хотя в такой ситуации амбициозничать, прямо скажем, нелепо. Все-таки стихотворение, с которым ты спорить пытался, правильно называлось — «Унижение». Тебя унизили.

И каково после всего этого домой возвращаться? Чего ждать от так называемой Жизни?

<p>XXV</p>

Об институте вообще не говорю, он окончательно превращается в забытую деревню. Барин-директор иногда о ней вспоминает и откуда-нибудь из Миннеаполиса предостерегает меня от подписания сомнительных договоров и соглашений. А на усадьбу нашу покушаются со всех сторон: китайский ресторан хочет арендовать один этаж и притом кормить сотрудников института льготными обедами, палочки для еды обещают выдавать совсем бесплатно; клуб шейпинга, если мы его к себе впустим, берется придать изящные формы всем нашим необъятным сотрудницам; международное общество по борьбе за долголетие гарантирует нам всего за четыре комнаты доживание до лучших времен. Последний проект наименее популярен в нашем коллективе: лозунгом дня стало элементарное выживание.

Мои коллеги готовы отдать новым хозяевам вишневого сада хоть все здание, за исключением разве что бухгалтерии: два раза в месяц они согласны забирать свое скудное жалованье, а больше и нечего здесь делать. По-своему они, конечно, правы, но меня как-то смущает тот факт, что памятник архитектуры, внутри которого мы толкуем о предикативности, все-таки нам не принадлежит, что это чужое имущество. Говоришь, что это совковая логика? Возможно, но, на мой примитивный взгляд, заповедь «Не укради» однозначна и универсальна: ни в Исходе, ни во Второзаконии нет ни словечка о том, что на социалистическую собственность она не распространяется.

Согласен, что на кого-то теперь легла историческая миссия разворовать всё ничье и бесхозное, но пусть это осуществляют люди талантливые в данном отношении, наделенные соответствующим даром. А таскать бездарно, по мелочам — это мне не столько этически, сколько эстетически претит.

— Любить — так красавицу, воровать — так миллион?

— Нет, то и другое я, пожалуй, не потяну. Ограничусь присутствующей здесь красавицей.

Перейти на страницу:

Похожие книги