Читаем Роман с языком, или Сентиментальный дискурс полностью

На прощание целую ее по-отечески в лобик с пленительным клинышком сходящихся посередине двух рыжих волн. Она же роняет двусмысленное «Пока!» — будто следующая встреча уже намечена. «Приходите еще» — это произносит уже не Настя, а провожающая меня до железной двери начальница — между прочим, рысьи глаза ее не лишены пикантности. Вручает мне на прощанье визитную карточку с телефонным номером (ну да, на одну цифирку отличается от химчисткиного) и набранным крупными красивыми буквами в цветочной рамочке словом «Массаж». А, вот где, оказывается, я побывал! Так что все в рамочках морали и нравственности.

С этим, однако, не согласна рыжая горизонтальная такса, покрывающая меня по выходе из подъезда гневным и беспощадным лаем. «Тутси! Тутси! Первый раз с ней такое!» — комментирует ее владелица, бросая на меня встревоженный взгляд. Да, не бывать мне больше безупречным нравственным неврастеником, не употреблять гордой частицы я никогда не. Черный от стыда, шагаю по противной улице, но почему-то чувствую, как сердце горит на этом темном фоне красным матиссовским солнышком. А может быть, для того, чтобы найти себя, надо себя для начала немножко потерять, уронить? Сумерки. Выхожу на проспект и над сталинскими домами вижу то, чего давно уже не замечал. Звезды!

<p>XXII</p>

Теорема эквивалентности № 4. Факт и вымысел в пределах эстетической сферы находятся в отношениях условного равенства и абсолютной эквивалентности.

Что лучше: факт или вымысел, правда или вранье? Опять задаю детские вопросы, но без них не обойтись. Человечество вконец изовралось, изуродовав свой язык множеством ненужных двусмысленностей. Сейчас вот, кстати, все, как попки, залопотали: «виртуальный, виртуальный», не задумываясь даже о том, как это вдруг слово «virtual» со значением «действительный, реальный», с такой мужественно-прямой латинской корневой основой вдруг начало обозначать «возможный», а то и «мнимый». Или то же многострадальное слово «миф» — им называют и красивый творческий вымысел, емкую онтологическую метафору — и элементарную циничную дезинформацию. В нормальной человеческой жизни, в области не-искусства, любой вымысел есть обман и ничего более. И Жизнь, взятая сама по себе, без мифологических примесей, без налета вымышленной вторичности, достаточно интересна и вкусна.

Не очень верю во всяческие теории о «мифологизированности» массового сознания. По моим наблюдениям, эти самые простые, «массовые» люди скорее склонны к позитивизму и трезвому расчету. Не думаю, например, что простой человек на слово поверит какому-нибудь Пушкину, который облыжно приписал некоему Сальери отравление некоего Моцарта. Хотя бы потому, что все трое названных лиц ему либо неизвестны, либо глубоко безразличны.

Тот же, кто способен воспринимать выдуманный диалог двух композиторов, разговаривающих почему-то русским нерифмованным пятистопным ямбом, уж как-нибудь отдает себе отчет в том, что поэт отнюдь не лицезрел гофкапельмейстера венского двора бросающим цианистый калий в бокал автора «Волшебной флейты». Вменяемый читатель ответственно вступает с писателем в игру «веришь — не веришь», получая специфическое удовольствие от невозможного в обыденной жизни амбивалентного ощущения. На родном языке Сальери этот гедонистический эффект передается формулой «Se non `e vero `e ben trovato» [3]. И только на территории искусства правда и выдумка вступают в отношения условного равенства, с-равнения [4].

Знаком «se non `e vero» помечено любое событие художественного повествования — от потери персонажем собственной тени или превращения его в насекомое до нормальной женитьбы или естественной смерти. Стирание границы между фактом и вымыслом не есть заслуга какого-то отдельного сочинителя — это органическое свойство сюжетно-повествовательного искусства. Любой, самый захудалый сочинитель, едва вступив на эту двусмысленную почву, получает энергетический аванс — весь вопрос в том, как он его отработает. Эквивалентность достигается тогда, когда две взаимоисключающие версии («правда — неправда») достаточно плотно прилегают друг к другу и в то же время сохраняют свою химическую отдельность, разновещественность.

Странное дело: вроде бы давно уже искусство отделалось от реализма, а все равно мы то и дело продолжаем оценивать сюжеты и картины с точки зрения их житейского правдоподобия: мол, не мог он убить, не могла она полюбить, таких больших мышей не бывает и т. п. Это говорит о том, что реалистическая полоска есть в любом художественном спектре, что реалистический бок есть в каждом произведении и никто не запретит читателю смотреть на опус и с этого боку.

Перейти на страницу:

Похожие книги