Рома едет в Кремль

Несмотря на все эти мысли о чертовской природе Макдоналдсов, я все же доел холодные гамбургеры и даже хлебнул выдохшейся коричневой жидкости с картонным привкусом. Удовольствия это мне не принесло никакого, но желудок забило довольно основательно.

— Граждане мазурики! — начал я свою речь классической фразой. — Что я вам такого сделал, что вы меня не только на куски резать собрались, но еще и едой из Макдоналдса травите? Давайте смотреть на вещи реально: я вам нужен, чтобы получить деньги. Но система так работает, что без меня, живого и здорового, вы их хрен получите. У вас моя карточка. Во всяком случае, она у меня была с собой, когда я ужинал в ресторане. Требуемая сумма на ней есть, но снять много денег в банкомате вам никак не удастся. И забрать такие большие деньги в банке без моего присутствия вам тоже не светит. Банк, который выдает по этой карте наличные, только один, и как это сделать, чтобы не спалиться, известно лишь мне. Так что продумывайте процедуру обмена моей свободы на деньги… И нормальной еды принесите, а то сдохну раньше времени от ваших гамбургеров…

Администратор Сукин покопался в моих вещах, принесенных бандитами и уже разложенных на столе, нашел карточку, повертел, положил обратно и, глядя на меня не очень хорошим взглядом, сказал, что «они подумают до утра». Все равно ночью банки не работают. Если что не так с утречка пойдет — минус мизинец. А пока со мной посидит мальчик, который мне все-все расскажет о том, какие бывают пытки и как их применяют к таким, как я, хитрожопым евреям. Сказав мне все это, он забрал своих церберов и ушел, а вместо них появился молодой человек в очочках совсем нестрашной наружности, которого я время от времени видел в «Мефисто», где он следил за порядком в зале.

— Я тебя, Роман Львович, очень уважаю, но, видишь ли, работа есть работа, — сказал он, доставая из принесенного рюкзачка несколько книг. На обложке одной из них, самой толстой, было вытеснено золотом название «Энциклопедия пыточного дела». — Для начала расскажу тебе про человека-свинью. Слышал, может быть, о такой древнекитайской забаве? Вот, изобретательные наши восточные соседи еще давным-давно придумали такую фишку: аккуратно отрезали человеку кисти рук, а затем с помощью своей замечательной медицины подлечивали их, чтобы култышки зажили. Человек довольно быстро привыкал жить без рук, и вроде бы ему уже было нормально. Но вот затем ему отрубали стопы ног. И тоже тщательно лечили. Наказание-то не в этом состояло, а в том, что в абсолютную свинью человека превращали постепенно. Только привыкнет он без рук, без ног, ему выкалывали глаза, причем стерильным инструментом, чтобы, не дай бог, инфекция не попала и человек не умер раньше времени, затем протыкали уши, вырывали ноздри и отрезали язык. И каждый раз сажали в яму, время от времени подкармливая рисом и давая воду. И в таком виде человек-свинья, о котором заботились, чтобы он какую-нибудь хворь не подхватил, мог жить лет десять. А сейчас-то высоты медицины ух какие! Глядишь, вы и все пятнадцать протянете, при должной заботе-то! А все операции нынче под наркозом делаются, с бригадой реанимации рядом, если что не так пойдет. Жаль вот времени у нас мало, приходится все оперативные вмешательства в один день проводить. Забываем традиции… Правда, наши говорят, что тут недалеко два шулера уже третий год так живут. Не знаю только, нравится ли им это, нет? А ты-то сам как думаешь?

Я, честно говоря, был впечатлен неторопливым рассказом молодого садиста и довольно явственно представил себя без ручек-ножек и других важных аксессуаров. Но все же нашел в себе силы пошутить:

— А ты, как специалист, можешь мне сказать, кастрировали их или нет? Все-таки интересно.

— Приятно, что ты деталями интересуешься. Это в зависимости от характера преступления. Если дело с женщинами было связано, то кастрировали обязательно, а нет, так могли и оставить. Считалось, что если яйца не резать, то человек-свинья проживет подольше. А цель-то именно такая была — тяжесть наказания определялась его неотвратимостью, ступенчатостью и длительностью. По-моему, очень справедливый и профессиональный подход.

А известно ли тебе, что только во времена инквизиции придумано было более двух тысяч новых орудий пыток? И их по-настоящему ни один историк не изучал. Вот читаешь труды исследователей этой проблемы и удивляешься, как поверхностно они к своей работе подходили! Ни тебе списка источников, ни историографии, а в самих трудах даже исторических корней не прослеживается, не говоря уж об аналогах и усовершенствованиях последователей. Так, перечисляются орудия, порядок работы, в общем, что-то типа сборника сокращенных инструкций по применению. А ведь каждая пытка — это продуманный до мелочей церемониал, который имеет свою динамику, постепенно идущую к апогею, когда страдание подопытного возрастает до максимума! А нашим идиотам пальцы бы только резать! Варвары!

При этом парень погрозил кому-то неведомому кулаком, в котором, как я успел заметить, не хватало мизинца.