Ролевик: Хоккеист / "Лёд"

— "Я не испытываю ни малейших сомнений по поводу собственных выводов: атака на Циммера была не только осознанной, но и совершенной с полным пониманием позиции судей. Так же я считаю, что рефери действовал строго согласно правилам, дисквалифицируя Руа до конца матча. Я так же уверен, что Руа ударил лайнсмена Томпсона не по ошибке или случайности…" Как вам это нравится? Слушайте дальше: "Время пробации и снисхождения прошло. Не имеет значения, результатом чего является такое поведение — несдержанности характера или открытого неподчинения правилам и судьям. Руководство НХЛ не намерено терпеть подобные выходки от любого игрока, в не зависимости от его личных достижений или достижений клуба, за который он играет. Патрик Руа будет отстранен от всех игр до конца сезона. Одновременно, специальная комиссия проведет детальное расследование и примет решение о допуске или не допуске его к плей-офф, а возможно — и о перманентной дисквалификации…" Вы слышали — пер-ма-нент-ной! И вы собираетесь сдаться?

Увеличенные, искаженные линзами глаза редактора выжидающе смотрели на Патрика. Он покачал головой:

— Я не собираюсь сдаваться. Я хочу обратиться к людям и попросить их больше не вредить своему городу и своим согражданам.

Редактор на мгновение застыл, глядя на Руа так, словно тот произнес какую-то немыслимую чушь. Но постепенно, выражение его лица поменялось. Наконец он поднялся со своего места и жестом указал на дверь студии:

— Прошу вас.

В прокуренной радиорубке, с папиросой в зубах и с наушниками, сдвинутыми с одного уха, сидел эр-джей. С темными мешками вокруг воспаленных глаз, в расстегнутой рубашке с темным от пота воротничком, он встретил Патрика сухим, недоверчивым взглядом. Руа сел рядом с ним.

— В нашей студии, дорогие сограждане, человек, ради которого все и началось. Вратарь "Монреаль Варлокс", молодой, но уже любимый многими, Патрик Руа. Вам слово, Патрик.

— Спасибо, — Руа покосился на стоящий перед ним микрофон, не зная, поднести его ближе или оставить как есть. — Доброй ночи.

Какое-то время он молчал, не зная, с чего начать. Молчать было нельзя, он был причиной, по которой около десяти тысяч человек уже почти шесть часов громили собственный город. Это нужно было остановить.

— То, что произошло в Бостоне, не было вопросом политики или национальности. Я был дисквалифицирован, потому что нарушил правила — какими бы ни были обстоятельства и причины. Мне очень больно оставлять команду в эти дни, и будет еще больнее, если я не буду допущен к плей-офф. Но несмотря на это, я хочу поступить правильно в отношении граждан Монреаля и моей команды. Я прошу, чтобы все вы помогли команде и прекратили беспорядки… Я отбуду свое наказание и вернусь, чтобы помочь клубу выиграть Кубок Стэнли — в этом году или в следующем. Спасибо.

Последние очаги бунта угасли около трех часов ночи. Несмотря на размах выступлений, всего сотня человек была арестована. Множество магазинов было ограблено, десятки машин сожжены, перевернуты и побиты. Тысячи людей получили проклятия охранных духов тех домов и зданий, куда они пытались проникнуть. Сотни оказались в больницах. Семнадцатое марта, День Святого Патрика вошел в историю под двумя именами.

Монреальским бунтом его назвали по указу Священной Курии Реформированной Церкви Вуду.

В народе же, события семнадцатого марта навсегда остались "Бунтом Святого Патрика".

Глава XI Duality

Март, 18-е, 17:00

После каждого вдоха невыносимо хотелось прокашляться. Воздух в нефе целиком состоял из приторного запаха мира и фимиама и удушливого дыма ладанных курильниц. Патрик старался вдыхать неглубоко, мелкими порциями, через нос. Причер, стоящий перед ним, нисколько не тяготился удушливым одором. Он смотрел на гостя с безразличием, кивая в такт его словам.

— Да, сын мой, в этом храме есть иконы и символы Ибеджи. Вы можете вознести им хвалу и совершить подношения.

— Мои подношения им не нужны. Я знаю, для каждого лоа есть молитва призыва. Я хотел бы ей научиться…

Причер продолжал кивать, словно игрушечный болванчик.

— Такая молитва есть, — голос его, похожий на свист ветра в расщепленной колоде, раздражал. — Но вы же не думаете, что высшие лоа явятся на зов дилетанта? Только опытные бокоры…

— Вы можете научить меня молитве? — перебил Патрик. Причер, ростом ниже Руа, из-за выбеленного человеческого черепа, закрепленного на голове, казался с ним одного роста. Кряжистый, фигурой похожий на винную бочку, в черно-белом длиннополом облачении, он стоял неподвижно, сложив руки на необъятном животе.

— Обращение дилетанта может прогневить Божественных Близнецов… или иных духов, которые услышат призыв.

Руа разглядывал пылинки, пляшущие в слабом луче света из узкого окна под куполом. Церковь, серая и приземистая, не была ни красивой, ни величественной. Идолы и символы божеств, темные и лоснящиеся, почти растворялись в густых тенях, властвующих здесь. Единственными источниками света, помимо узких окошек в основании купола, были угольки курильниц расставленных тут и там, без всякой системы.