Роль насилия в истории

Во Франции Луи Бонапарт использовал борьбу между буржуазией и рабочим классом, чтобы с помощью крестьян подняться на президентское кресло, а затем с помощью армии — на императорский престол. Однако новый, возведённый на престол армией император Наполеон в границах Франции 1815 г.— это была мертворождённая затея. Воскресшая наполеоновская империя означала расширение Франции до Рейна, осуществление традиционной мечты французского шовинизма. Но на первых порах захват Рейна был не по силам Луи Бонапарту: всякая попытка в этом направлении привела бы к образованию европейской коалиции против Франции. Между тем, представился удобный случай поднять престиж Франции и покрыть армию новыми лаврами, предприняв с одобрения почти всей Европы войну против России, которая использовала революционный период в Западной Европе для того, чтобы втихомолку оккупировать Дунайские княжества и подготовить новую завоевательную войну против Турции. Англия заключила союз с Францией, Австрия доброжелательно относилась к обеим, и только героическая Пруссия продолжала целовать русскую розгу, которой её ещё вчера секли, и сохраняла дружественный России нейтралитет. Но ни Англия, ни Франция не хотели серьёзной победы над противником, и война закончилась поэтому лишь незначительным унижением России и образованием русско-французского союза против Австрии[21].

Крымская война сделала Францию руководящей европейской державой, а авантюриста Луи-Наполеона — героем дня, для чего, правда, не слишком много требовалось. Но Крымская война не принесла Франции увеличения территории и была поэтому чревата новой войной, в которой Луи-Наполеону предстояло осуществить своё истинное призвание — стать «приумножателем земель империи»[22]. Эта новая война уже была подготовлена во время первой тем, что Сардинии разрешено было примкнуть к союзу западных держав в качестве сателлита императорской Франции и специально в качестве её форпоста против Австрии; война была, далее, подготовлена при заключении мира соглашением Луи-Наполеона с Россией[23], которой больше всего хотелось наказать Австрию.

Луи-Наполеон стал теперь кумиром европейской буржуазии. Не только за совершённое им 2 декабря 1851 г. «спасение общества», которым он, правда, уничтожил политическое господство буржуазии, но лишь для того, чтобы спасти её социальное господство; не только потому, что он показал, как всеобщее избирательное право можно при подходящих условиях превратить в орудие угнетения масс; не только потому, что в его правление торговля и промышленность, а особенно спекуляция и биржевые махинации достигли небывалого расцвета. А прежде всего потому, что буржуазия признала в нём первого «великого государственного мужа», который был плотью от её плоти, костью от её кости. Он был выскочкой, как и всякий настоящий буржуа. «Прошедший сквозь огонь и воду» заговорщик-карбонарий в Италии, артиллерийский офицер в Швейцарии, обременённый долгами знатный бродяга и специальный констебль в Англии[24], но всегда и везде претендент на престол,— он своим авантюристским прошлым и тем, что морально скомпрометировал своё имя во всех странах, подготовил себя к роли императора французов и вершителя судеб Европы, подобно тому как классический образец буржуа — американец — рядом подлинных и фиктивных банкротств готовит себя в миллионеры. Став императором, он не только подчинил политику интересам капиталистической наживы и биржевых махинаций, но и в самой политике всецело придерживался правил фондовой биржи и спекулировал на «принципе национальностей»[25], Раздробленность Германии и Италии была для прежней французской политики неотчуждаемым сеньориальным правом Франции; Луи-Наполеон тотчас же приступил к розничной распродаже этого сеньориального права за так называемые компенсации. Он готов был помочь Италии и Германии избавиться от раздробленности при условии, что Германия и Италия за каждый свой шаг к национальному объединению заплатят ему территориальными уступками. Это не только давало удовлетворение французскому шовинизму и приводило к постепенному расширению империи до границ 1801 г.[26], но и снова ставило Францию в исключительное положение просвещённой державы, освободительницы народов, а Луи-Наполеона — в положение защитника угнетённых национальностей. И вся просвещённая, воодушевлённая национальной идеей буржуазия,— поскольку она была живо заинтересована в устранении с мирового рынка всех препятствий для торговли,— единодушно приветствовала эту просвещённую деятельность, несущую освобождение всему миру.