Роковая строфа

– Вы опаздываете на процедуры, – суетилась Валентина.

– Почему ты не отвечал на мои звонки?! Я оббежала все окрестности!

– Доктор будет недоволен.

– Это ребячество!

– Посмотрите, у вас рубашка влажная, так недалеко и до простуды…

– Ты ведешь себя как последний…!

– А простужаться вам никак нельзя…

– Девочки! – взмолился Борис, – я хотел побыть один. Мне это необходимо, хотя бы иногда.

– Самостоятельный, да? – не унималась Вика.

– Вика, прекрати! – Борис повысил голос, – я тебе уже говорил, что меня нет, я умер! Так что не трать зря свое красноречие.

– Умер? – Вика сузила глаза и произнесла свистящим шепотом, – Твой лечащий врач сказал мне сегодня, что у тебя есть надежда…

– Что?

– Ну, да, ну да, – подтвердила Валентина, – доктор сказал, что первоначальный диагноз не подтвердился. Следовательно, опасность существует, но надежда есть. Да куда же вы? – крикнула она в след, вырвавшемуся от своих женщин Борису. Вика лишь молча посторонилась, пропуская его к двери.

Лечащий врач Бориса – один из видных специалистов по легочным заболеваниям, был совладельцем клиники. Борис верил ему. Как-то так получилось, что у них сразу же возникла взаимная симпатия. Хотя Борис и предполагал, что это чисто профессиональный интерес доктора к пациенту, но все же, ему хотелось думать иначе. С момента поступления Бориса в клинику, доктор Вейнцель часто посещал его, и они болтали просто так, ни о чем.

В начале, когда Борис был совсем плох, он большую часть времени проводил в постели в обществе Валентины или Вики. Посещения доктора вносили некоторое разнообразие в монотонное течение дней, которых, как думал Борис, у него осталось совсем немного. Но потом болезнь отступила, и Бориса стала одолевать скука. Сиделка и Вика временами вызывали раздражение своим навязчивым вниманием. Знание языков у Бориса ограничивалось разговорным английским. Деятельная натура требовала действия. И, если бы не доктор, Борису пришлось бы совсем плохо.

Недавно Борису разрешили покидать территорию клиники, но с сопровождающим. И Борис устраивал себе и своим спутницам долгие прогулки в горах, отыгрываясь за долгие месяцы неподвижности. Улучшение своего состояния Борис приписывал ремиссии, наступившей благодаря горному воздуху и покою. Сегодняшняя новость потрясла его, но он желал услышать от доктора подтверждение случившемуся с ним чуду.

Он ворвался в кабинет без доклада. Доктор поднял голову от каких-то бумаг на своем столе.

– А, господин Шахматов! – Обрадовался он, – прошу вас, присаживайтесь. Вы, я вижу, чем-то взволнованы? – и он улыбнулся понимающе.

– Прошу прощения, доктор, – Борис побледнел и быстро сел напротив врача. – Моя сиделка сейчас сказала…

– Да, дорогой мой, да! И я очень рад, что могу подтвердить вам свою уверенность в том, что у вас появилась надежда на выздоровление.

– Значит, я буду жить?

– Мне бы очень этого хотелось.

– Доктор, что я должен делать, чтобы закрепить успех? – Борис стал абсолютно серьезен.

– То же, что и всегда, – ответил врач, – выполнять неукоснительно все мои предписания. И никаких простуд и самоуправства. Я слышал, вы сегодня набедокурили?

– Просто сбежал от сиделки, – махнул рукой Борис.

– Не годиться, – покачал головой д-р Вейнцель. – Вы еще очень слабы. Я и так закрываю глаза на ваши длительные прогулки.

– Доктор, – Борис виновато опустил голову, – я как раз хотел просить вас о разрешении…

– Каком?

– Здесь недалеко есть конюшня, лошади чудесные…

– Я знаю, где это, – подтвердил доктор.

– Можно ли мне?

Вейнцель пожал плечами.

– Почему бы и нет? – согласился он. – Но с сопровождающим!

– Конечно! Без сомнения!

Борис с воодушевлением тряхнул протянутую докторскую руку и унесся так же стремительно, как и появился.

В тот же день он позвонил на конюшню и, назвав себя и Вику, записался на встречу с инструктором. Причем, попросил, чтобы этим инструктором был господин Франц, дескать, они уже познакомились и обо всем договорились.

Ночью он неистово любил Вику, впервые, после долгого воздержания. Точнее, ему казалось, что он был неистов; на самом деле его била крупная дрожь, тело было словно в лихорадке, он, то покрывался потом, то задыхался от нахлынувшего жара.

– Дай же мне передохнуть, – шептала мудрая Вика, словно ей действительно нужен был отдых. И он замирал на долгие секунды, распластавшись по ее упругому телу, которое сейчас было как бы и его телом…

Вика всерьез опасалась, что после такой встряски Борис снова заболеет. Шутка ли: человек недавно бывший при смерти, целый день где-то лазал по горам, потом ему сообщили, что он будет жить и смертный приговор, поставленный ранее болезнью, отменяется; и, в довершение ко всему, этот больной всю ночь пытается заниматься сексом. Все утро она дежурила у постели Бориса. Он спал долго, почти до полудня. Не смотря на бледность, дышал глубоко и ровно. Вика не решилась его будить. И, когда Борис проснулся, он, по его словам, чувствовал себя превосходно. Посмотрев на часы, Борис ужаснулся и начал лихорадочно собираться.

– Куда тебя несет? – заворчала Вика.

– Ты тоже одевайся, – скупо бросил Борис, – мы едем на конюшню.