Роковая кукла

Марсианин молча продолжал пробираться к Цинии. Виллис, судя по всему, был счастлив, как пчела в цветочном магазине. Джим устроился поудобнее, чтобы насладиться поездкой. Теперь, когда его голова высилась в добрых десяти футах над землей, возможности обзора значительно увеличились: он мог смотреть поверх расположившихся вдоль канала растений и видеть все вплоть до радужных башен Цинии. Эти башни не были похожи на башни Чаракса, и вообще на Марсе нельзя было найти даже двух похожих друг на друга городов. Каждый из них выглядел как уникальное произведение искусства, как воплощенный замысел того или иного творца.

Джим размышлял о том, зачем построили эти башни, для чего они предназначены, сколько им лет.

Раскинувшаяся по берегам канала растительность окружала их темно-зеленым морем, погрузившись по пояс в которое шел марсианин.

Широко расправленные навстречу солнцу листья жадно поглощали лучистую энергию — источник жизни. Они сворачивались, когда тело аборигена касалось их, с тем, чтобы вновь распрямиться, когда он пройдет мимо.

Приближаясь, башни росли. Марсианин внезапно остановился и опустил мальчиков на землю. Он продолжал, однако, нести Виллиса. Прямо перед ними, скрытый нависшей зеленью, находился косой спуск под землю, который вел ко входу в туннель. Джим посмотрел туда и спросил:

— Что ты думаешь об этом, Фрэнк?

— Ого! Не знаю, что и сказать.

Ребята бывали в Чараксе и Копайсе, но только в заброшенных их частях, расположенных на поверхности. Впрочем, времени на обдумывание им не предоставили: их проводник большими шагами устремился вниз по склону.

Джим с криком: «Эй, Виллис!» — побежал следом. Марсианин остановился и перекинулся с Виллисом парой фраз. Попрыгунчик откликнулся:

— Джим, жди.

— Скажи ему, чтобы он отпустил тебя.

— Виллис в порядке. Джим, жди.

Марсианин двинулся дальше таким шагом, что Джим в любом случае не мог бы угнаться за ним. Он уныло вернулся к началу спуска и уселся на бортик.

— Что ты собираешься делать? — спросил Фрэнк.

— Ждать, я думаю. Что еще я могу делать! А что ты собираешься делать?

— Хм, я с тобой. Но я не хочу опоздать на скутер.

— И я тоже. Тем более, что вообще нельзя оставаться здесь после заката.

Резкое понижение температуры с наступлением темноты — это почти единственная перемена местной погоды, но для землянина она означает смерть от переохлаждения (в том случае, если он не надел специальную одежду и не находится в постоянном движении).

Они ждали и наблюдали за юркающими мимо жучками-прядильщиками. Один — маленький живой треножник, высотой не более дюйма — остановился рядом с коленом Джима; казалось, он изучал мальчика. Джим дотронулся до него; он мгновенно расправил крылышки и унесся прочь. Не приходилось даже быть настороже, так как водянщики никогда не подходили близко к поселениям марсиан; мальчики просто ждали.

Примерно через полчаса их марсианин — или, во всяком случае марсианин того же размера — вернулся. Виллиса с ним не было. У Джима вытянулось лицо. Однако марсианин сказал на своем языке: «Идите со мной», — поместив вопросительный сигнал в начале фразы.

— Пойдем или нет? — спросил Фрэнк.

— Пойдем. Скажи ему.

Все трое двинулись вниз. Марсианин положил свои огромные ласты-ладони мальчикам на плечи и вел их рядом. Вскоре он остановился и поднял их. На этот раз они не возражали. Даже после того, как они проникли в глубь туннеля на несколько сотен ярдов, дневной свет, казалось, по-прежнему освещал все вокруг. Он проникал отовсюду, но главным образом, сквозь потолок. По человеческим меркам туннель выглядел очень большим, но для марсиан он был всего лишь достаточно просторным. На пути они миновали еще нескольких туземцев; тех кто подавал признаки жизни, их «хозяин» приветствовал, но если встречный находился в неподвижной, типичной для транса позе, то расходились молча.

Однажды их проводник перешагнул через шар, диаметром примерно три фута. Сначала Джим не понял, что это такое, затем, присмотревшись внимательнее, удивился. Он обернулся и продолжал его разглядывать. Это было невозможно, но, тем не менее!

Он созерцал нечто, чему немногие люди были свидетелями и чего ни один человек не хотел бы увидеть: свернувшегося шаром марсианина, ластоподобные ладони которого покрывали все, за исключением его изогнутой спины. Марсиане — современные, цивилизованные марсиане — не впадали в спячку, но в какие-то отдаленные эпохи их предкам наверняка приходилось это делать, так как их строение и сейчас позволяет им принимать надлежащую для сохранения тепла и влаги шарообразную форму, если возникнет желание.

Такое желание возникает не часто.

С точки зрения земной морали, для марсианина свернуться шаром было равносильно смертельной дуэли, и они прибегают к этому, только когда оскорбление столь велико, что иные меры не достаточны.

Это означает: я порвал с вами, я покинул ваш мир, я отрицаю само ваше существование.