Читаем Роковая дама треф полностью

Кушанья были хоть куда! Прислуживал молодой статный лакей, русобородый, пригожий – хоть картину с него пиши! – и он без задержки подавал щи с завитками, сальник из отварных круп, окорок ветчины, белужью тёшку, жареного индюка и бесподобные оладьи с медом. Анжель охотно отдала должное всякому блюду, поражаясь более чем обильному завтраку, однако, бросив невзначай взгляд в окно, увидела, что солнце уже в зените. Похоже, они с русским барином вынуждены были совместить завтрак с обедом… и снова краска смущения залила щеки Анжель при воспоминании о том, почему это произошло.

– Приношу вам свои извинения, мадам, – проговорил в это время молодой князь глуховатым голосом, не отрывая взора от серебряного ножа с витой тяжелой рукояткой, которую он сгибал и разгибал с такой небрежностью, будто это была ивовая веточка. – Видите ли, я принял вас за одну свою давнюю знакомую… более чем знакомую! Сказать по правде, было время, когда сердце мое принадлежало ей всецело. Отечество, вера, государь и она, моя любимая, – вот все, для чего я жить желал. Казалось, и она от меня без ума, а на самом деле безбожно обманывала меня для одного вертопраха, чье имя более напоминало прозвище обезьяны. С ним она и сбежала впоследствии. Жаль, что я не успел для нее застрелиться! – усмехнулся он, и Анжель едва сдержала готовый вырваться возглас: «Какая она дура!»

Сейчас, сидя напротив молодого князя, она с трудом отводила от него глаза. Более всего хотелось, забыв о приличиях, смотреть и смотреть на это худое, нервное, четко очерченное лицо со светлыми бровями вразлет под высоким лбом, смотреть в прищуренные серые глаза с такими длинными, круто загнутыми светлыми ресницами… и эти твердые неулыбчивые губы… ах, как целуют эти губы! – а по первому его зову, по первому знаку хотелось броситься в его объятия, и уже навсегда. Но он не делал этого знака, он не звал ее более – напротив, говорил и говорил о том, как сожалеет, как виноват, как жаждет прощения, каждым своим словом воздвигая между собою и Анжель новые и новые неприступные преграды.

Сердце защемило от обиды. Какую же власть мгновенно приобрел над нею этот русский дикарь – и почему? Что уж в нем такого особенного, кроме эротической изобретательности? Хорош собою, конечно, богат, знатен – однако все это чужое, враждебное. Просто одиночество, неприкаянность, тяготы пути сыграли свою пагубную роль. Ведь ее житье было – яко тьма кромешная. Почуяла тепло, бесприютная собачонка, и решила согреться у чужого огня? А не боишься, что утомишь снисходительных хозяев и они погонят тебя прочь как раз в те минуты, когда ты уже поверишь, что нашла свой дом? Ты что, забыла, Анжель, о решении беречь свое достоинство? Твое место в снегу, на сыром лапнике, возле дымного костра; твой удел – быть грязной, полуголодной; твоя участь – с оледенелым сердцем, не помня прошлого, не ведая будущего, ненавидя настоящее, брести вперед, в какую-то страну, искать свой дом, свое место! И не позволять тоске обессиливать тебя. Пусть отныне никто не смеет тебя жалеть! «Надо бежать отсюда, – с горечью думала Анжель. – А с этим человеком ты враз сделаешься тряпкой, подстилкой, ждущей своего хозяина, который в то время будет нежиться на другой подстилке…» Уныние сковало все чувства Анжель, но у таких людей, как она, с сильной впечатлительностью, после уныния следует такое же всепоглощающее возбуждение. И, желая немедленно спасти хотя бы самые жалкие остатки гордости и самолюбия, она с невиннейшим видом спросила:

– А как Варвара? Еще спит?

Он поперхнулся, взглянув на Анжель беспомощно, изумленный враждебностью ее голоса, а она не унималась:

– Вы ее вчера тоже в покое оставили или после меня еще развлекались с нею, пока и она не рухнула без чувств?

Свой собственный голос показался ей чужим и сварливым. Теперь уже и Марфа Тимофеевна воззрилась на нее удивленно, однако она и барин тут же понимающе переглянулись, едва пряча улыбки, и Анжель догадалась: а ведь в ее голосе прозвучала лютая ревность. Ох, какой позор! Она с пренебрежительным видом отвернулась к окну, словно все, что ее занимало в это мгновение – встревоженное карканье стаи ворон, долетевшее издалека, – и невзначай поймала взором мелькнувшее на лице лакея выражение неприкрытой, всепоглощающей ненависти.

Лакей тут же отвернулся, сделав вид, что уронил салфетку, однако Анжель хватило этого краткого мига, чтобы смекнуть: не одна она в этой комнате не смогла сдержать ревности! Можно пари держать, что этот румяный красавец – кавалер Варвары, который осведомлен о ее страсти к барину. И как он только терпит такое поругание своих чувств, почему не отомстит обоим? Анжель вообразила два сплетенных в объятиях, обнаженных тела… мертвых тела: барина и Варвары; и в груди у каждого зияла кровавая рана, нанесенная мстительной рукой лакея… Однако никакой радости при созерцании этой воображаемой картины она почему-то не почувствовала. И, вновь испугавшись той необъяснимой власти, которую, непонятно как и когда, получил над ней этот человек, сказала высокомерно:

Перейти на страницу:

Все книги серии Измайловы-Корф-Аргамаковы

Тайное венчание
Тайное венчание

Ничего так не желает Лизонька, приемная дочь промышленника Елагина, как завладеть молодым князем Алексеем Измайловым, женихом сестры, тем более что сердце той отдано другому. Две юные озорницы устраивают тайное венчание Елизаветы и Алексея. И тут молодымоткрывается семейная тайна: они брат и сестра, счастье меж ними невозможно. Спасаясь от родового проклятия Измайловых, Елизавета бежит куда глаза глядят, и немилостивая судьба не жалеет для нее опасных приключений: страсть разбойного атамана, похищение калмыцким царьком Эльбеком, рабство, гарем крымского хана Гирея – и новая, поистине роковая встреча с Алексеем на борту турецкой галеры... Одолеет ли Елизавета превратности злой судьбины? Переборет ли свою неистовую страсть?Издание 2000 г. Впоследствии роман переиздавался под названием "Венчание с чужим женихом".

Барбара Картленд , Елена Арсеньева

Исторические любовные романы / Короткие любовные романы

Похожие книги