— В 1914-м был открыт Панамский канал, — говорю я Полу. — Может, это сделает твой рассказ более радостным?
— Твоя история предвзята, — отвечает он.
— Твоя тоже, — огрызаюсь я.
— Но моя предвзятость правильная.
— Откуда ты знаешь?
— Она учитывает будущее.
Этого я не понимаю. Я читал о больных СПИДом, проживших долгие годы. Но с каждой неделей его слабость и худоба все заметнее. Лечение идет, однако особого толку нет, разве что пневмония отступает. Пол будто бы ничем не болен, он просто угасает. Чуть ли не жалуясь, говорю с врачом. Задержавшись в дверях, этот огромный небритый человек с воспаленными глазами молча выслушивает мои стенания, потом негромко и размеренно отвечает:
— Делаем… все… что… можем…
Мой черед. Надо быть осторожным. Войну упоминать не хочу. Хорошо бы коснуться предоставления датчанкам избирательного права. Но Пол не примет благостного рассказа. Может, помянуть «Превращение» Кафки? Слишком мрачно. Нельзя идти на поводу, но игнорировать Пола тоже нельзя. Приходится лавировать между полной абстракцией и угрюмой реальностью. Я в растерянности. Угождаю и нашим, и вашим.
— Дюйм в год? — улыбается Пол. Рассказ ему нравится, но он гнет свое.
Снова анализы. Обнаружен цитомегало-вирус, чем, вероятно, объясняются понос и общая слабость. Чрезвычайно обширная инфекция способна поражать глаза, легкие, печень, желудочно-кишечный тракт, спинной и головной мозг. Ничего нельзя сделать. Эффективного лечения не существует. Пол безмолвен и подавлен. Я ему уступаю.