Рокировка. Мат

— Проходи, — широкий жест, и я осторожно шагнула внутрь.

М-да… Нет, я уже поняла, что все лайканы немного «того», и даже начала потихоньку привыкать, но такого кошмара я уж никак не ожидала! Все было — черным! Вот так «ха-ха». А то, что было не черным, было коричневым, багровым и золотым.

Гостиная представляла собой продолговатую не особо широкую комнату, с черного потолка которой свешивалась массивная бронзовая люстра, окруженная позолоченной лепниной. Двухцветный шахматный пол из черного и коричневого мрамора. Стены — багрового и коричневого цвета с рисунками, от которых, наверное, даже у Дали закружилась бы голова. Гарнитур из кожаного дивана и двух кресел, казавшихся слишком громоздкими для столь узкой комнаты, длинный овальный стол, заваленный бумагами, секретер, несколько карт на стенах, два зеркала в полный рост, обрамляющие небольшой фонтанчик напротив двухстворчатых дверей в спальню.

— Можно? — я покосилась на хозяина, взявшись за ручку.

— Да.

Что ж, в спальне оказалось чуть лучше. Темно-фиолетовый потолок, расписанный звездами, темно-синие стены, огромная кровать с балдахином в тон. Рядом — тумбочка, на которой стоит подсвечник и лежат четыре огроменные книжки. Читать любит? Шторы и ковер сливаются по цвету со стенами и черная мраморная плитка на полу. Прибавить к этому витражи и… И как он здесь еще с ума не сошел?

— Я… — вдруг хрипло заговорил он, — редко здесь бываю. По сути — только спать и прихожу, — это звучало словно… извинение? Или намек, что предпочитает проводить время в другом месте? У любовниц? А слухов про них нет, потому как все просто боятся этого маньяка. Я даже не удержалась и посмотрела на него, а он, напротив, вдруг отвернулся.

— А где же вы…

— В кабинете, — он пожал плечами, — или по делам…

— А отдыхаете где?

— В лунарии, — вдруг выдал он, а я чуть было не села от неожиданности. Лайкан по прозвищу Черная смерть любит растения? Вот уж не подумала бы!

— Я хочу, чтобы здесь стало уютно, — тихо произнес мужчина, и я замерла. — Хочу, чтобы мне хотелось сюда возвращаться, ощутить это место домом, а не покоями великого герцога. Сделай, — через минуту молчания произнес он с таким сильным чувством, что мне стало неловко, — сделай это место теплым и живым… Пожалуйста.

Я стояла, как громом пораженная, не зная, что ответить. Точнее, знала, просто… Просто не ожидала, что он попросит. Кто угодно, но только не он. И от этой внезапной перемены и силы чувств, что он вложил в слова, мне почему-то было не по себе. Словно я затронула что-то личное, заставила раскрыться… Вот только я этого не хотела!

— Что… — голос внезапно перешел на писк, и пришлось откашляться, — что бы вы хотели?

— Тепло… уют… чтобы было много света и воздуха, — казалось, он с трудом вытягивает из себя каждое слово. — Мне понравилась твоя комната, — внезапно как-то очень близко прошептал он, и я резко вскинула голову, чтобы тут же утонуть в черноте его глаз. Я даже не заметила, когда он подошел вплотную ко мне, и сейчас просто сгорала под его взглядом. Вот только на этот раз в его глазах не было ярости, а тлел огонек какого-то чувства. А еще он опять начал втягивать в себя воздух, словно обнюхивал меня, и я от этого инстинктивно сделала шаг назад.

— Эм… вам нравится розовый? — пробормотала, чтобы разрядить обстановку.

— Хм… не очень, — фыркнул он. — Предпочитаю фиолетовый, желтый и черный. Только вряд ли эти цвета подойдут для отделки. Сделай на свой вкус, — вдруг выдал Харас, окончательно вогнав меня в ступор. — Чтобы тебе самой нравилось и хотелось сюда возвращаться. Я видел, на что ты способна, и уверен в твоем вкусе.

— Э… ну… спасибо, — проблеяла, с трудом беря себя в руки. — Тогда я завтра приду сюда с мастером, если вы не против?

— С мастером?

— С Шэвэ Даэшем. Он здесь за ремонт отвечает.

— Ясно.

— Мы постараемся прийти до обеда.

— Хорошо. Буду ждать.

— Да не стоит, — открестилась я, — мы сами осмотрим. Вы только ценные вещи уберите, и все.

— Не хотите меня видеть? — в упор задал он вопрос, и я почему-то не рискнула соврать, хотя на языке так и вертелось язвительное «а вы как думаете?».

— Вы будете меня смущать, — нашла оптимально честный и тактичный ответ. — И я стану все время коситься на вас и не смогу правильно все подобрать.

— Ладно.

— Я пойду? — странно прозвучало, как будто я отпрашиваюсь.

— Иди, — царственно разрешили мне, и я поспешила выскользнуть из его спальни, но на пороге застыла, услышав вопрос, заданный нереально спокойным тоном: — Тебя проводить?

— Э-м… не стоит, — пробормотала и практически сорвалась на бег. Боже, да что это со мной! Никогда не была трусихой, а с ним…

Остановилась я только на следующем повороте, пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Так дело не пойдет! Встряхнула волосами, отгоняя панику куда подальше. Меня ему не запугать. Вот только… Проклятье, я даже сама не уверена, что дело только в страхе. На меня вдруг накатило такое оцепенение, словно ко мне, первокурснице, подошел выпускник. И ведь он мне ни капли не нравится. Холодный, жесткий, черный… А особенно мне не нравится то, что я не понимаю его поведения.