Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

Однако вернемся в Москву, в осень 1979 года. На полных парах готовилась "Черноголовка-II". В этот раз все должно было быть совсем серьезно: шестнадцать групп из шести городов. Некоторые из них я никогда раньше не слышал, а просто выбрал интуитивно, основываясь на смутных слухах и рекомендациях. И объем работы, и ажиотаж были куда больше, чем год назад. Моей месячной зарплаты (130 рублей) не хватало на оплату междугородных телефонных переговоров. Катастрофическое положение было с билетами, набралась целая толстая папка заявок от почти всех главных газет и журналов, радио и ТВ с просьбами об аккредитации и предоставлении места в зале. В конце концов заявки не пригодились, и папка до сих пор валяется где-то у меня в стенном шкафу. Как память.

"Аквариум-76"

(БГ на заднем плане)

Фестиваль был отменен за два дня до начала. По неизвестной причине (скорее всего, из желания схлопотать лишнюю благодарность или просто "подстраховаться") ногинские компаньоны принесли всю фестивальную документацию первому секретарю Московского городского комитета комсомола, некоему Борцову. Ознакомившись со списком участников, Борцов выразил удивление: "Фестиваль вокально-инструментальных ансамблей? Что-то не знаю я ни одного из этих коллективов… Вот, скажем, "Кон-Тики" — откуда ансамбль?" — "Из 1-го Медицинского института…". Немедленно последовал звонок в комитет комсомола института. Местные ребята то ли испугались голоса из заоблачных высей, то ли в самом деле были не в курсе, но помощнику Борцова они сообщили, что ничего о "Кон-Тики" не знают. "Вот видите, товарищи, даже в родном институте о ваших ансамблях не слыхивали, а вы их на фестиваль! Нет, такого фестиваля я разрешить не могу"[30]. Обидно было то, что его разрешения и не требовалось, необходимости идти и "согласовывать" что-либо не было никакой. Но раз уж шеф столичного комсомола запретил, пригородные активисты не могли ослушаться.

Приятно было узнать все это вечером по телефону. Часть групп удалось предупредить об отмене буквально за считанные часы до отхода их поездов. Часть не удалось — они были уже в пути. Коллеги из журнала "Студенческий меридиан" помогли организовать "альтернативную" площадку: 300-местный конференц-зал на 20-м этаже издательства "Молодая гвардия". И эта траурная церемония по несбывшемуся фестивалю, приютившая проигравших и неудачников, неожиданно вылилась в один из лучших рок-концертов, какие когда-либо знала Москва. Беспечная столица наконец-то увидела и услышала то, о чем и мечтать не могла, — советскую "новую волну".

История появления "Аквариума" на фестивале примерно такова: поскольку все более или менее известные ленинградские группы того времени ("Земляне", "Россияне", "Аргонавты") были достаточно ужасны, пришлось спросить Андрея Макаревича как эксперта по Питеру ("Машина времени" ездили туда почти каждый месяц), нет ли там чего-нибудь малоизвестного и оригинального. "Пожалуй, только "Аквариум", — ответил он. — Это такие красивые акустические песни, с флейтой и виолончелью… Тексты интересные. Скорее, философские". Не могу сказать, что рекомендация очень вдохновляла, но я позвонил лидеру "Аквариума" Борису Гребенщикову и спросил его прямо: "Что вы играете?" В ответ он начал перечислять фаворитов и направления и, в частности, упомянул Лy Рида[31]. В первый раз в жизни я услышал имя Лу Рида из уст отечественного рок-музыканта. Это интриговало, и вопрос был решен: "Все в порядке, Борис, покупайте билеты…"

"Силоли", Мартин Браун — второй справа

На сцену вышло шесть человек лет двадцати пяти — двадцати шести: Боря с гитарой, ритм-секция, виолончелист, флейтист и фаготист. Одеты были они довольно мило и неряшливо — старые джинсы, майки, мятые пиджаки. На сцене держались свободно — хихикали, пританцовывали, о чем-то болтали друг с другом. Когда певец, настроив гитару, надел узкие черные очки, зал затаил дыхание: все это становилось похожим на пресловутый "панк"… "Наш ансамбль состоит при Доме культуры металлического завода. Мы играем для рабочих. И им эта музыка нравится" — с этого предисловия началось выступление. Теперь можно было загибать пальцы и считать влияния: "разговорный" дилановский фолк-рок и грациозные; песенки в духе Кэта Стивенса, изматывающий монотонный рок а-ля "Бархатное подполье" и психоделические Заппаобразные скетчи… Даже одна замечательная мелодичная средневековая баллада на оригинальные стихи Томаса Мэллори. Я сразу распознал братьев по духу: на сцене толпилась группа просвещенных рок-фанов, и это было прекрасно. Ибо их откровенная эклектика казалась намного веселее и позитивнее, чем строгая глухота большинства рок-групп. "Аквариум" открывал новый мир массе людей (включая музыкантов), которая имела более чем смутные представления о той части рока, что находилась за пределами сферы влияния "Битлз" и "прогрессивного рока". Но еще важнее было другое — слова песен. С одной стороны, они были талантливы и поэтично написаны, не хуже, чем у Макаревича. Множество красивых образов вроде: