Рога изобилия

— Куда теперь грузить будем что осталось? — спросил подошедший Георгий.

— Надо везти в центр, на Вольской есть место. А что не уместится, попрошу Валентина разместить, — ответил Андрей. — Поезжай туда, а я ему позвоню. Чего тут торчать? И студентов с собой возьми.

— Это мог сделать кто-то из них, — сказала я на ухо. — Может, стоит поговорить с ними, пока они не разбежались?

Григорьев отнесся к этой мысли с вниманием и, собрав всех студентов, начал их расспрашивать.

— Ребята, кто первым заметил пожар?

— Я увидел, — ответил один белобрысый парень. — Сначала запах дыма почувствовал. Потом прошел туда посмотреть и увидел. Эдику сказал, а потом всем остальным.

— А кто-нибудь туда ходил, не знаете? — задала я вопрос.

— Да мы в тот закоулок вообще не ходили, — ответили ребята. — Коробки в самом начале коридора ставили. Да и по сторонам не смотрели. Наше дело маленькое, неси, ставь, иди, бери.

— Посторонних не было?

— Мы вообще не знаем тут никого. Откуда нам понять, кто посторонний, а кто нет? — резонно ответил тот же белобрысый.

— Ладно, вас сейчас отвезут на другой склад, — сказал Григорьев, — разгрузите все там и получите деньги.

— Может, надо, не откладывая, прямо сегодня вечером ехать в Москву? — задумчиво произнес Андрей, когда мы остались одни. Затем спросил: — Ты поедешь со мной?

— Разумеется. Но почему ты все бросаешь? Может, ты сейчас гораздо нужнее именно здесь?

— Все может быть, но как узнать об этом? — Он немного подумал. — Ладно, сегодня не поедем, но завтра — уж точно. А пока посмотрим, как тут все утрясется.

— Хорошо.

Григорьев позвонил секретарше и попросил заказать два билета до Москвы на завтрашний день. Потом мы сели в машину и поехали в поликлинику на перевязку.

Глава 7

— Подождите немного, — сказала нам медсестра, — сейчас доктор освободится, и тогда я вас позову.

— Всегда так, — недовольно бурчал Григорьев, — когда времени в обрез, приходится ждать. А я хотел к маме заскочить. Она мне звонила, ругала, что я к ней давно не заглядывал.

— Ты не говорил ей про покушения?

— Конечно, нет. Нельзя ее так пугать! И ты смотри, не проболтайся.

— Разве я так болтлива? — Мне стало неприятно, что Андрей может предположить во мне подобную нетактичность.

— Да нет, — спохватился Григорьев, — просто я сейчас, сама видишь, в каком состоянии. Так что не принимай близко к сердцу мои слова. Ты молодец. Все считают, что ты очень умная девушка. Мне и Олег шепнул, и Кирилл говорил то же самое.

— Почему же они так решили, ведь я им совсем незнакома?

— Ты будешь смеяться: они так решили только потому, что ты все время молчишь. Представляешь? Именно об этом они упомянули, когда называли тебя умной. Правда, не забывали добавлять, что ты очень красива. Но это-то и слепому видно.

Я невольно рассмеялась. Помню, в «Ворошиловке» нас учили: хочешь, чтобы к тебе относились серьезно и почитали тебя, то надо молчать, причем с очень умным видом. А если надо прослыть дурочкой, то болтай как можно больше и на самые разные темы. Говори, что ты все знаешь. Эта похвала самому себе лучше всего доказывает обратное. Смейся и хохочи. Попадай впросак, удивляйся искренне, если тебя оспорят, и не обижайся. Соответствуй поговорке: «Среди женщин бывают прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры».

— Я как только тебя увидел, — у Григорьева был сейчас такой же вид, как в тот день, когда я его первый раз повстречала, — сразу понял, какая ты замечательная. И пока у меня не было повода разочароваться в этом.

— Замечательно, — улыбнулась я. — Пребывай и дальше в таком убеждении.

— Но ведь оно правильное?

— Разумеется.

Тут Григорьева позвали к доктору. Мне не дали войти с ним. Спорить было бесполезно, нам однозначно дали понять, что больным сопровождающие не нужны. И не было никакой возможности убедить строгую медсестру, что в данном случае она очень даже не права.

Я стояла рядом с кабинетом и на всякий случай прислушивалась к тому, что делается за дверью. Не могу сказать, будто услышала много чего, но отсутствие шума тоже успокаивало.

Минут через пятнадцать, которые показались мне вечностью, Григорьев вышел.

— Ну что? — спросила я участливо.

— Все нормально. Заживает как на собаке.

— Ну и замечательно, — порадовалась я вместе с Андреем. — Теперь куда?

— Теперь к маме, — улыбнулся Григорьев. — Посмотришь, какая она у меня замечательная.

У больницы нас ожидал Кирилл. Он сидел в машине с таким задумчивым и романтичным видом, что я не сомневалась в любовной направленности его размышлений.

— К Софье Степановне? — очнувшись, спросил Кирилл.

— Да.

Мы сели в машину и поехали в гости к маме Григорьева.

Все-таки Андрей молодец. Редко сейчас встретишь, чтобы взрослый человек так трепетно относился к своим родителям. А по Григорьеву сразу видно, как сильно он любит свою мать. Хотя и нельзя сказать, что маменькин сынок. Значит, мама его — женщина хорошая. Такой вывод сделала я, прикинув, что у моего клиента полным-полно забот, а он все равно не забывает свой сыновний долг.