Родственнички

Алена прекрасно знала: Иван ненавидел эти проклятые кастрюли и необходимость снова и снова брать их в руки. Не то чтобы брат считал домашнюю кулинарию немужским занятием, вовсе нет. Просто процесс приготовления обеда мог занимать часы, а сама трапеза умещалась в десять минут. А Ивану всегда было до слез жаль времени. Даже теперь, когда с подъема до отбоя делать ему было практически нечего, и времени оставалось с лихвой, он по привычке старался оттянуть, отложить, забросить совсем ненавистное занятие. Полкило мясокомбинатовского студня и полбуханки хлеба внутрь, а потом мордой в подушку — и никаких проблем.

На самом деле проблемы были. Иван не любил жаловаться, бесился, когда его жалели. Но Алена и без жалоб видела, что брат чувствует себя все хуже и хуже. Лекарства, которые должны были излечить его после травмы, перестали помогать совсем. Если бы придя сегодня домой, Иван не обнаружил непрошенную гостью, сейчас он скорее всего не стоял бы у стола с кухонным ножом, а лежал бы на диване в обнимку с подушкой…

— Ваня, давай я тебе помогу… — предложила Алена.

— А? Что? — встрепенулся Иван, осознав, что замер над разделочной доской, надрезав с краешка мерзлый кусок мяса.

— Давай я приготовлю что-нибудь, а ты просто посидишь.

— Нет уж, я сам, — Иван снова принялся за дело.

— Ты себе пальцы отрежешь, — с беспокойством заметила Алена. — У тебя руки дрожат…

— Я немного устал сегодня. Но дисциплина предписывает делать все самому. Хорош же я буду, если заставлю гостью готовить себе угощение.

— Все хохмишь… — вздохнула Алена. — Какая я тебе гостья? Сестра тебе помочь хочет, а ты упираешься…

— Аленка, надо мной и так уже нависла угроза запустить квартиру и погрязнуть в своем беспросветном холостяцком одиночестве. Если я буду себя жалеть и поддаваться, в один прекрасный день я не смогу взяться за хозяйство. И что тогда?

— Тогда ты перестанешь себя уважать.

— Правильно понимаешь, — вздохнул Иван. — Тебе не жалеть меня надо, а подхлестывать, чтобы не расслаблялся.

— Я попробую. А что хоть это такое будет? — Алена кивнула на прозрачные замороженные ломтики.

— Мясная стружка, запеченная с картофельным пюре.

— У-у-у, это долго… Давай, я хоть картошку чистить начну.

— Учись, пока я живой! — усмехнулся Иван и достал из шкафчика большую коробку с картофельными хлопьями. — Через полчаса максимум все будет готово… Или вы, мадемуазель, не приучены к вкусной и здоровой пище из концентратов?

Она неопределенно пожала плечами:

— Концентраты — это для богатых лентяев.

— Нахалка… — обиделся Иван. То, что выходило у него в результате мучительных кулинарных усилий, он считал превосходным.

— Шучу. Не дуйся. Мне нравится твоя еда. Особенно, если ты за столом не задаешь нудных вопросов.

— Кстати о вопросах, — спохватился Иван. — А почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и учить уроки?

— Иди на фиг, — скривилась сестра. — Забодал со своей учебой…

— Слушай, детка, во-первых, не моей, а твоей учебой! — рассердился Иван. — А во-вторых, как это ты разговариваешь?

— А что я такого сказала? Ничего нецензурного…

— Все равно, уши режет. Я люблю разговаривать с людьми нормальным человеческим языком…

— Да ну тебя, — фыркнула Алена, надулась и прицельным броском закинула палочку от эскимо в ведро. — Мне иногда кажется, что ты с другой планеты. Моралист собачий…

Иван только укоризненно покачал головой.

— А если серьезно? Как дела? — как ни в чем не бывало, продолжил он свой допрос. — Что в гимназии?

— Не в гимназии, а в лицее, — буркнула девчонка. — А дела как всегда.

— А как всегда?

— Аттестат как-нибудь получу, если тебя это интересует… — пояснила Алена.

— Аттестаты бывают разные, — назидательно сказал Иван. — Мой, например, был настолько далек от совершенства, что абсолютно мне не пригодился. А жаль.

— Да какая разница?.. — пожала плечами Алена. — Другой не только без аттестата, но и без мозгов вовсе так устраивается, что будьте-нате… На черта тебе вообще аттестат, если ты и без него прекрасно устроился…

— Это с какой стороны посмотреть… — помрачнел Иван. — Ты, Аленка, мой опыт в полном объеме воспринимай. Чтобы не вляпаться подобным образом. Очень, знаешь ли, неинтересно теперь таблетки горстями глотать.

3

Иван ловил себя на мысли, что хочет порой, чтобы кто-нибудь посочувствовал ему, избавил его от хлопот, просто дал отдохнуть, когда бывали дни особенно невыносимые. Но ни одного сочувствующего под рукой не оказывалось. И он мало-помалу привык к состоянию одинокой развалины. И если случалось вызвать чье-то искреннее сочувствие, ему становилось неловко и стыдно.

Мясо, наконец, обрело вид, пригодный к дальнейшей обработке.

Иван отложил нож, постоял, борясь с желанием выдвинуть из-под стола табурет и сесть. Желание сесть победило. Он опустился на табурет и взял маленький противень. Мясная стружка, масло, приправа, немного воды из остывшего чайника…

Все так же не поднимаясь с табурета, Иван поместил противень в духовку и вздохнул с облегчением:

— Ну вот, почти все. Через некоторое время засыпать на противень хлопья, и можно будет накрывать на стол.