Родник

К обеду наконец большие квадратные ямы были вырыты. Теперь надо было налить в них воды. Стали думать, где её поближе взять.

Владик закричал:

— Постойте, я знаю где! Пойдёмте, тут недалеко.

Он подхватил ведро и побежал вглубь парка. За ним с вёдрами потянулись и другие ребята. Он привёл всех к скрипучей калитке. За калиткой простирался пустырь. Только теперь он был покрыт не снегом, а яркозелёной, сочной молоденькой травкой. Внизу, под бугром, сверкая на весеннем солнышке, всё так же негромко распевала песенку тоненькая струйка воды.

— Вот видите, родник! — гордо говорил Владик. — Это я его открыл.

— Подумаешь, открыл! Мы про него давно знаем, — отозвался Петя. — Ведь это наш родник, краснопресненский… Давайте напьёмся.

Ребята припали к роднику и досыта напились вкусной ключевой воды. Потом набрали полные вёдра и вернулись к саженцам.

И тут наступила самая торжественная минута. Пионеры начали медленно, осторожно опускать саженцы в землю.

Что-то было в этом особенное. Пройдёт много лет, деревца вырастут, но в памяти тех, кто их сажал, всё ещё будет жить это майское утро с просвечивающим сквозь облака неярким солнцем.

Ребята стали аккуратно засыпать ямы землёй. Потом тесёмочками привязали деревца к кольям и полили водой. И там, где ещё утром было пустое место, вытянулась длинная шеренга крохотных липок и топольков. Старые, раскидистые вязы шумели над ними свежей листвой, словно приговаривали: «Быстрей расти, молодёжь, набирайся сил, чтобы поскорей встать на смену нам, старикам…»

Потом началось нечто вроде маленького митинга. Директор парка снял шляпу, пригладил редкие волосы и поздравил ребят с посадкой.

За ним слово взял Антон.

— Товарищи пионеры! — сказал он. — На Кавказе есть хорошая поговорка: «Каждый должен в своей жизни посадить хотя бы одно дерево и построить хотя бы одну саклю», то-есть дом. Первое мы с вами сегодня выполнили. Я думаю, не за горами то время, когда мы и второе выполним, правда?

— Правда! — зашумели ребята.

Антон улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и принялся завязывать тесёмки на своей папке.

Потом поднялась Елена Ивановна. Опираясь на палку, которая под тяжестью её тела всё глубже уходила в песок, она сказала:

— А я знаю другое изречение, тоже неплохое: «Кто деревце посадит, тот человеку друг». Вот и выходит, что мы с вами друзья человеку, друзья народу. Только помните: посадить дерево — это ещё полдела. Деревца надо беречь, тогда они приживутся. Пусть каждый из вас, мальчики, возьмёт шефство каждый над своим деревцом!

Так и решили. Пионеры химическим карандашом надписывать на кольях свои фамилии. Владик: «Владлен Ваньков».

А Петя написал: «Ерошин Пётр. Кто тронет, тому — во!» И нарисовал огромный кулак.

…Дома Владик достал из мешка старый, ржавый кинжал и принялся его чистить и шлифовать. Потом он вытащил из-под своей кровати большую картонную коробку, которая называлась «ящик сокровищ». В ней хранились всякие ценные вещи: разрозненный «юный конструктор», коньки «снегурки», провод, лампочки, гвозди… Он спрятал кинжал в ящик, задвинул его под кровать, разделся и лёг.

Как только он закрыл глаза, ему представился длинный ряд липок и топольков. А над ними шумели старые, морщинистые вязы и точно рассказывали о чём-то давно-давно прошедшем…

Вторая глава. Тата Винокур

В конце мая Владик и Петя сдали экзамены, перешли в пятый класс и поехали в пионерский лагерь.

Ехали в больших жёлто-красных автобусах, похожих на вагоны. На каждом было написано: «Заказной».

— Дизельные! — сразу же определил Петя.

Он по-хозяйски сидел на мягком диване, подпрыгивал на пружинах, вертелся во все стороны и кричал:

— Споём, ребята!.. Толя, запевай! Митя, подтягивай!

Ребята пели во всё горло. Один Владик не подтягивал. Он сидел у окна и молча следил за тем, как мимо него проносятся огромные новые дома Ленинградского шоссе, бесконечная зелёная лента бульваров, серая громада стадиона «Динамо», затейливые башенки и колонки Петровского дворца, статуи и ворота Аэропорта…

«Как велика Москва! — думал Владик. — Сто лет в ней проживёшь и всю не узнаешь».

Наконец вдали промелькнула тонкая белая, похожая на мачту вышка речного вокзала. Блеснула вода.

Над ней, точно крылья бабочки-капустницы, скользили белые паруса яхт. Кругом стало просторно, широко, привольно… Владику тоже захотелось петь, и он стал подтягивать вместе со всеми:

Мы едем, едем, едем
В далёкие края…

Потом миновали железную дорогу, небольшой лесок, а за ним сразу же стали видны лагерные постройки. Лагерь был в Химках, на берегу водохранилища.

Началась новая жизнь. Кто провёл хоть одно лето в пионерском лагере, тот, уж конечно, навсегда запомнит утреннюю и вечернюю линейки под смолистой мачтой, подъём и спуск флага, столовую с грудами пышного, ноздреватого белого хлеба на деревянных подносах, купанье, шумные родительские дни…

А походы! Пионеры уходили на весь день далеко в лес, собирали растения, играли в разведчиков, в партизан и затемно возвращались с нестройной, но удалой песней.