Роддом. Сериал. Кадры 14–26

– Семён Ильич! До вас какая-то женщина пришла. Уже час ждёт. Говорит, вы на девять ей наказывали!

– «До вас», господи, «наказывали»… вычислить бы, где эта кузница кадров! – пробурчал Панин. – Что, уже десять часов? – Тут же спохватился он. – Всем за работу! – своим обычным «начмедским» голосом выпалил он вдогонку, наряженный при этом в юбку и парик. Это было так невыносимо смешно, что все грохнули ещё раз. – Родин, где цветы?!! Срочно цветы – и за работу!

Рыжий крупный Родин, задрапированный занавеской под вечернее платье, достал из-за кафедры ведро, полное нежных тюльпанов и провозгласил:

– Сценарий писал я. Режиссировал тоже я. Обычно цветы дарят актёрам. На премьере на сцену вызывают сценариста и режиссёра. Ну так я уже сам вызвался, а дарить цветы этим оболтусам-неумёхам – сами понимаете. Поэтому сегодня в нашем театре цветы дарят именно зрителям. За мужество, проявленное при просмотре пьесы. За возгласы одобрения в особо провальных местах. За умение принимать и за мудрую способность отделять мух от котлет. С праздником вас, дорогие женщины! И пусть вам… Господи, чего это я тут как на собрании? – сам себя оборвал Сергей Станиславович. – Актёры, аплодисменты нашим прекрасным зрительницам!

– И работать! – занудно повторил Панин и ускакал в приёмное.

– Юбку не забудьте снять, Семён Ильич! – крикнул ему вдогонку Родин.

Кадр двадцать второй Не прячься за юбку!

– Татьяна Георгиевна, зайдите ко мне! – сказала после обеда трубка внутреннего телефона голосом Панина. И тут же коротко загудела.

Интересно, сколько раз он дозванивался до неё, если она только зашла в кабинет и тут же нарвалась на трель? Значит, опять будет мозги канифолить просто так, «по личному». Потому что когда она нужна ему не как Татьяна Мальцева Семёну Панину, а как заведующая отделением обсервации начмеду родильного дома – он её мухой находит по всем остальным внутренним телефонам, по мобильному или через гонцов-санитарок. Всю неделю имел в хвост и в гриву за эмболию. Ладно, работа у него такая. Честно признаться, она по нему соскучилась. Это с одной стороны. А с другой – опять слушать нытьё про то, что она его не любит? Знает же прекрасно, что любит. По-своему, конечно. И, можно подумать, ему от неё любви надо. Любви у него от Варвары по самые кончики волос. Ему от неё нужно чувствовать себя живым. И самцом. То есть живым самцом. Всем им, за исключением генетического мусора, нужны эти ощущения самцовости и живости. Основной диагноз в его случае осложнён ещё синдромом «памяти сердца», который, как известно, куда более неблагоприятен в прогнозе, нежели нозология «печальная память рассудка». Равно как и текущего состояния мозговой деятельности. Впрочем, сегодня Восьмое марта. И, значит, Панин приготовил ей очередной роскошный подарок. Как на день рождения, Новый год и первое сентября. Да, четыре раза в год Татьяна Георгиевна получала от Семёна Ильича шубы, кольца, серёжки, браслеты и прочие меховые и ювелирные нежности. Фантазии у Панина особой не было, но Мальцева по этому поводу особенно не расстраивалась. Гораздо лучше получить от любовника в подарок соболиную жилетку или подвеску с сапфиром, нежели плюшевое сердечко с трогательной открыточкой. Разумеется, в кабинете он ей ничего дарить не будет, кроме скромного «официального» букета. Пригласит в ресторан и вот уже там…

– Можно, Семён Ильич?

– Ну конечно, что ты спрашиваешь! Заходи! Кофе будешь?

– Буду.

– Ну что, мы сегодня, как обычно?