Роботы утренней зари

— Тут есть свои невыгодные стороны.

— Сегодня утром я слышал, что за три или четыре столетия накапливается очень много потерь.

— Боюсь, что да. Но зато накапливается и очень много приобретений. В итоге — баланс.

— Каковы же тогда невыгодные стороны?

— Вы, наверное, не ученый.

— Я — детектив, инспектор, полицейский, если хотите.

— Но вы знаете ученых своего мира.

— Встречал кое-кого, — осторожно ответил Бейли.

— Вы знаете, как они работают? Мне говорили, что на Земле они по необходимости кооперируются. При их короткой жизни у них самое большее — полстолетия активной работы, меньше семидесяти метрических лет. За это время мало что можно сделать.

— Некоторые наши ученые полностью выполняют свое дело в значительно меньший срок.

— Потому что они пользуются данными, найденными до них, а также теми, которые нашли современники, другие ученые. Это так?

— Конечно. Все вносят вклад в общую науку, все, через пространство и время.

— Именно. Иначе не получится. Каждый ученый, зная, что не сможет выполнить все сам, вынужден кооперироваться с коллегами. Таким образом достигается прогресс.

— А на Авроре и других Внешних Мирах разве не так?

— Теоретически так, но практически нет. В долгоживущем обществе сроки поджимают медленнее. Ученые отдают своим проблемам 3–3,5 столетия, и возникает мысль, что прогресс может быть достигнут за то же время всего одним человеком. Появляется чувство интеллектуальной жадности, желание сделать что-то только самому, иметь право на какую-то грань прогресса. Пусть лучше общий прогресс замедлится, лишь бы не отказаться от того, что человек считает своим. И в результате общее продвижение на Внешних Мирах замедлилось до такой степени, что трудно обогнать работу, проделанную на Земле, несмотря на все наши преимущества.

— Я полагаю, вы не сказали бы мне этого, если бы подобным образом не вел себя доктор Фастольф.

— Именно так он себя и ведет. Его теоретический анализ позитронного мозга сделал возможным создание человекоподобного робота. Он использовал его, когда конструировал — с помощью покойного доктора Сартона — вашего друга робота Дэниела, но не опубликовал важные детали своей теории и никому другому не доверил ее. В этом смысле он и только он держит за горло производство человекоподобных роботов.

— А Институт Роботехники поощряет сотрудничество среди ученых?

— Конечно. Институт собрал более сотни роботехников высших степеней разного возраста и способностей, и мы надеемся установить связи на других планетах и основать межзвездную ассоциацию. Мы все решили объединить наши отдельные открытия или идеи в общий фонд, сделать добровольно для общего блага то, что вы, земляне, вынуждены делать из-за вашей короткой жизни. Однако доктор Хен Фастольф не желает этого сделать. Вы наверняка считаете доктора Фастольфа благородным идеалистом и патриотом Авроры, но он не отдаст свою интеллектуальную собственность в общий фонд, поэтому и не хочет работать с нами. А поскольку он считает, что имеет право личной собственности на свои научные открытия, мы не хотим иметь его у себя. Теперь для вас не тайна наше взаимное отчуждение.

Бейли кивнул и сказал:

— Вы думаете, что этот добровольный отказ от личной славы сработает?

— Должен.

— А может Институт, пусть сообща, сдублировать индивидуальную работу доктора Фастольфа и заново открыть теорию позитронного мозга?

— Со временем мы это сделаем. Это неизбежно.

— А вы не делали попыток сэкономить время и убедить доктора Фастольфа выдать секрет?

— Я думаю, что у нас есть способ убедить его.

— Через скандал с Джандером?

— Я не думаю, что вы в действительности хотели задать этот вопрос. Ну, я сказала вам все, что вы хотели знать, землянин?

— Вы сказали мне кое-то, чего я не знал.

— Тогда пора вам рассказать мне о Гремионисе. Почему вы связали имя этого брадобрея со мной?

— Брадобрея?

— Он считает себя дизайнером по прическам, кроме всего прочего, но он просто-напросто парикмахер. Расскажите о нем — или будем считать интервью законченным.

Бейли устал. Ему было ясно, что Василия наслаждается этой словесной пикировкой. Она сообщила ему ровно столько, чтобы разжечь его аппетит, и теперь он вынужден покупать материал в обмен на собственную информацию, но у него не было никакой информации, одни догадки. Если часть их ошибочна, он пропал. Однако надо было продолжать поединок.

— Видите ли, доктор Василия, вы не можете уверять, что предположение о связи между вами и Гремионисом смехотворно.

— Почему? Оно нелепо.

— Нет. Будь оно нелепо, вы рассмеялись бы мне в лицо и выключили трехмерку. Из того простого факта, что вы отказались от своей первоначальной позиции и приняли меня, что разговаривали со мной и сообщили мне очень многое, совершенно ясно: вы чувствуете, что я могу воткнуть нож вам в шею.

Василия сказала низким, злым голосом: