Роботы утренней зари

– Это как раз подтверждало ее девственность и заставляло меня желать еще больше. Меня как раз и возбуждало, что этого нелегко добиться. Я не могу объяснить, но надеюсь, что вы понимаете.

– Да, прекрасно понимаю. Но наступило время, когда вы перестали предлагать себя доктору Василии?

– Ну, да.

– И начали предлагать себя Глэдис?

– Ну, да.

– Неоднократно.

– Ну, да.

– Почему такая перемена?

– Доктор Василия в конце концов дала ясно понять, что у меня нет никаких шансов, а затем появилась Глэдис, и она очень похожа на доктора Василию, и… и… Так оно и случилось.

– Но Глэдис не девственница. Она была замужем на Солярии, и здесь, на Авроре, как я слышал, экспериментировала довольно широко.

– Это я знал, но она… прекратила. Она ведь солярианка и плохо понимает аврорские обычаи. Но она прекратила, потому что ей не нравится, как она говорит «неразборчивость».

– Она сама говорила вам это?

– Да. На Солярии принята моногамия. Глэдис не была счастлива в браке, но она привыкла к этому обычаю и не нашла радостей в аврорской манере, когда познакомилась с ней, да и в моногамии, которой я хочу – тоже. Вы понимаете?

– Да. Но как вы встретились с ней впервые?

– Просто увидел. Когда она приехала на Аврору – романтическая беженка с Солярии – это показывалось по гиперволновой программе. И она участвовала в этом фильме…

– Да, да. Но ведь было что-то еще?

– Не понимаю, чего вы еще хотите.

– Ну, попробую догадаться. Когда доктор Василия отказала вам навсегда, она не намекнула вам на альтернативу для вас?

Гремионис закричал, неожиданно вспылив:

– Доктор Василия сказала вам это?

– Не такими словами, но я думаю, что случилось именно так. Не говорила ли она вам, что было бы полезно посмотреть на новоприбывшую молодую леди с Солярии, которая стала подопечной доктора Фастальфа? Не говорила ли вам доктор Василия, что по общему мнению, эта молодая леди очень похожа на нее, только моложе и сердечнее? Короче говоря, не советовала ли вам доктор Василия переключить внимание с нее на Глэдис?

Гремионис явно страдал. Он посмотрел в глаза Бейли и тут же отвел взгляд. Бейли впервые увидел в глазах космонита страх. Он покачал головой. Не следует радоваться тому, что напугал космонита. Это может повредить его объективности.

– Ну? – сказал он. – Я прав?

Гремионис тихо сказал:

– Значит, тот фильм не преувеличивал. Вы читаете мысли?

50

– Я просто спросил, – спокойно сказал Бейли, – а вы не ответили прямо. Прав я или нет?

– Это произошло не совсем так. Не в точности. Она говорила о Глэдис, но… – он прикусил губу и вдруг выпалил: – Ну, в общем это равносильно тому, что вы сказали. Вы точно описали все.

– И вы не были разочарованы? Вы нашли, что Глэдис действительно похожа на Василию?

– В какой-то мере – да, – сказал Гремионис, – но не по-настоящему. Если их поставить рядом, сразу увидишь разницу. Глэдис гораздо деликатнее, любезнее и веселее.

– Вы предлагали себя Василии после того, как встретили Глэдис?

– Вы что, спятили? Конечно, нет.

– Но Глэдис предлагали?

– Да.

– И она отказала?

– Ну, да.

– И вы предлагали снова и снова. Сколько раз?

– Я не считал. Четыре раза. Ну, пять. А может, больше.

– И каждый раз она отказывала?

– Да. А что, я не должен был предлагать снова?

– Она отказывала сердито?

– Нет, это не в ее характере. Очень ласково.

– Вы предлагали себя еще кому-нибудь?

– Что?

– Ну, коль скоро Глэдис вам отказывала, естественная реакция – предложить себя кому-нибудь другому. Раз Глэдис не хочет вас…

– Нет. Я не хочу никого другого.

– А почему, как вы думаете?

Гремионис энергично ответил:

– Откуда я знаю? Я хочу Глэдис. Это… это вроде безумия, но, я думаю, лучший вид его. Я был бы сумасшедшим, если бы не было этого рода безумия. Вряд ли вы это поймете.

– А вы пробовали объяснить это Глэдис? Она поняла бы.

– Нет. Я бы расстроил ее. Я бы смутил ее. О таких вещах нельзя говорить. Мне следовало повидаться с психиатром.

– И вы виделись?

– Нет.

– Почему?

Гремионис нахмурился.

– У вас манера задавать самые невежливые вопросы, землянин.

– Наверное, потому что я землянин и лучше не умею. Но я также следователь и должен знать эти вещи. Почему вы не были у психиатра?

Гремионис вдруг засмеялся.

– Скажу. Лечение было бы большим безумием, чем болезнь. Я лучше буду с Глэдис, которая отказывает мне, чем с любой другой, которая примет меня. Представьте себе, что у вас вывих в мозгу, и вы хотите, чтобы мозг так и оставался вывихнутым. Любой психиатр крепко взялся бы за меня.

Бейли подумал и спросил:

– Вы не знаете, доктор Василия не психиатр в какой-то мере?

– Она роботехник. Говорят, это близкое дело. Если знаешь, как работает робот, то это намек на то, как работает человеческий мозг. Так, по крайней мере, говорят.

– Вам не приходило в голову, что Василия знает о вашем странном чувстве по отношению к Глэдис?

Гремионис напрягся.

– Я никогда не говорил ей. Во всяком случае, в таких выражениях.

– А разве она не могла понять ваши чувства, не спрашивая? Она знала, что вы неоднократно предлагали себя Глэдис?

– Ну… она спрашивала, каковы мои успехи. Мы ведь очень давно знакомы. Я должен был что-то сказать. Но ничего интимного.