Роботы против фей

Феи представляют собой все то, чем никогда не станут роботы. В то время как роботы есть продукт высокомерия человека, стремящегося обрести власть, которую ему (я имею в виду «нам») самому, по слабости плоти своей, обрести не удается, феи хороши сами по себе, без всяких на то с их стороны усилий. В то время как роботы, что совершенно неизбежно при полной неадекватности их создателя, человека, ломаются и разрушаются, феи расцветают и процветают – в силу своей нечеловеческой природы. Роботы, как существа, созданные кем-то, постоянно пытаются стать тем, чем феи уже являются, – существами бесподобными. Но никакое, даже самое большое количество проводов не даст роботу ту безграничную власть, которой располагает фея. Именно поэтому я написала рассказ «Хлеб, молоко и соль», который есть, по большому счету, история краха амбиций человека, сверх меры уверовавшего в робототехнику. Люди привыкли к тому, что они способны создавать и контролировать вещи, которые от них отличаются; поэтому в их культуре так важны сказки о феях, где говорится, что за подачку хлеба, молока и соли можно заручиться покорностью любой феи (или, по крайней мере, ее милостью). Но люди, привыкшие за что-то отвечать и чем-то руководить, быстро забывают, что не все в этом мире существует, чтобы подчиняться человеку. Если робот полностью зависит от человека, который его построил, то фея никому не принадлежит, кроме самой себя. В моем рассказе человек понял это, заплатив слишком высокую цену.

Джонатан Мэйберри Железное сердце [6]

1

Свои таблетки Дьюк глотал, как всегда, по одной. Стоило ему взять сразу две, как они застревали в горле. Когда это случалось, он сразу чувствовал себя стариком – как бабушка, с которой происходило нечто подобное. А ведь он еще держится молодцом!

Он сидел у кухонного стола, и таблетки – все тридцать шесть – рядком протянулись через его тарелку. Тридцать шесть. Каждый день. Каждое долбаное утро, каждый долбаный вечер.

Как он ненавидел свои таблетки! И эту воду, которая плескалась в его желудке и искала выхода. И все равно он их глотал.

Часть из них была от боли. Часть – от инфекций. Остальные – чтобы его тело не отторгало его сердце. Сердце-робота.

Дьюк знал, что это дорогие таблетки. Часть расходов брало на себя Министерство по делам ветеранов, часть денег давала страховка. Но и то и другое покрывало расходы не лучше, чем бикини прикрывает на пляже горячую южную красотку. Слишком много остается снаружи. Но, в отличие от случая с бикини, от того, что остается, радости немного.

Дьюк любил роботов, но ненавидел свое новое сердце. В отличие от домоботов и фермоботов, сердце в его жизнь так и не вписалось. Оно представляло собой машину из металла и пластика, но плоть Дьюка отвергала ее. Он вел со своим сердцем непрекращающуюся войну, и, как в случае с очень многими страдальцами, носящими в груди подобное устройство, одержать победу в этой борьбе ему было не суждено.

Некоторым, впрочем, везло больше. Их он видел на постерах во врачебных кабинетах и на сайтах производителя искусственных органов: счастливые, загорелые, здоровые люди. А тот игрок в гольф, который, получив трансплантат, вновь вернулся в национальный чемпионат! Да, некоторым парням повезло выиграть в эту лотерею.

Но большинству – нет, и Дьюк был совершенно уверен, что приближается к моменту, когда закончится отпущенный ему срок годности. Может быть, это произойдет в этом году на Рождество. Может, на будущий год, к Валентинову дню. Где-то в этих пределах. Семья Дьюка продолжала называть его воином, бойцом. Племянник Олли сделал цепь для ключей в форме букв, составляющих его прозвище: Железное сердце. И Дьюк носил на этой цепи ключи, а в хорошие дни, зажав ее в кулаке, поднимал вверх и кричал небу и миру: Поцелуйте меня в зад!

Хотя чаще смотреть на эту цепь ему было больно.

Похоже, ряд таблеток на кухонном столе усмехался, глядя на Дьюка и на его выделанное из железа прозвище.

Услышав металлический стук, Дьюк повернулся к окну. Дед, которого все на ферме звали Грэмпсом, ехал на маленьком тракторе с прицепом без бортов и вез в амбар с поля одного из роботов. Робот был укрыт брезентом, и Дьюку не было видно, кто это. Но, поразмыслив, он понял – это Фермер. Все логично, именно к этому и шло. Плохие новости не становятся лучше, если их прихода ждешь. Роботы разваливались. Все на ферме разваливалось, черт бы их всех побрал!

– Дьюк! – раздался снизу голос бабушки.

– Да?

– Таблетки принял?

– Принял! – ответил он и торопливо проглотил очередную. – Только что. Все!

– Точно все?

– Да, ба! – солгал он.

Конечно, он их проглотит, но это потребует немалых усилий и изрядной решимости. Как в случае с повязкой, которую нужно отодрать от подживающей раны. Ничего забавного в этом нет, и единственное, что Дьюк мог себе позволить, – это потянуть время, подождать с таблетками.

– Не врешь?