Роботы против фей

Глядя на его высокую фигуру, резко выделяющуюся на фоне неба, Рурико вдруг осознала, насколько Сунсуке отличается от себя того, прежнего, которого она узнала десять лет назад, когда его окружали другие парни из его группы. Тогда он выглядел не таким массивным и волосы были обесцвечены; но теперь, через десять лет после произошедшего с ним, он утратил свою долговязость и стал таким, каким стал. Резким, жестким. В «Айдору» он посещал только одну комнату, лишь одного тамошнего жильца.

– Ты хоть говоришь с ним? – наконец спросила она. – Когда навещаешь?

Сунсуке протянул ей еще одну сигарету. На его рукаве сохранилось пятно синтетической крови – темная неширокая полоса, тянущаяся к запястью.

– Да о чем нам говорить? – покачал он головой.

* * *

Пробиться в самое сердце проблемы, как сказал Сунсуке. Если бы все было так просто! Но перед самым уходом Рурико Сунсуке открыл свой кейс и вытащил оттуда блестящий складной нож. Протянул ей, и она ощутила на своей ладони тяжелую полированную рукоятку оружия. Поверь мне, словно говорил Сунсуке. После ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Люди приходили в гостиницу «Айдору» за ответом. Это была некая форма терапии, борьбы со стрессом и невозможностью иначе излить накопившееся. Отвязаться от навязчивых идей. Но если «Айдору» помогает таким конченым людям, как Сунсуке, ей-то гостиница тем более должна помочь!

Всепроникающий вой поп-музыки едва не вбивал ее в роскошно-убогую черно-белую ковровую дорожку, устилавшую коридор. Наверху и внизу разные люди вовсю трахались с давно ушедшими из жизни звездами телеэкрана и поп-групп, а где-то в глубине гостиницы Сунсуке готовился коснуться острием ножа кожи своего двойника, только более юного. Рурико же стояла и стояла у двери комнаты, за которую заплатила, сжимая в кармане нож и не решаясь войти.

Ты уже заплатила деньги, сказал ей ее внутренний голос. Голос был похож на ее собственный, но слегка отличался от того, как звучал в записи ее настоящий голос. Комнаты здесь дорогие. Не трать деньги попусту.

Ты почувствуешь себя гораздо лучше, говорил Сунсуке. Поверь мне.

Единственный человек, о котором ты думаешь, это ты сама. Разберись с этим, а потом поговорим.

Ни один человек в здравом рассудке не пойдет в «Айдору», подумала Рурико и, протянув руку, приложилась карточкой электронного ключа к замку.

Дверь отворилась, и Рурико отдернула руку. Темноволосая девушка смотрела на нее изнутри комнаты, прикрывая глаза от яркой какофонии поп-музыки, гремящей и сверкающей в коридоре. Рост – как у Рурико, телосложение – такое же. Только на десять лет моложе.

– Войдешь? – спросила Рина Танака. – Или всю ночь будешь стоять в коридоре?

Рурико сунула ключ в карман куртки и прошла внутрь. Комната Рины была блекло-розового цвета, как ее собственная комната в детстве. Свет был притушен, и Рина тронула выключатель, добавив освещения. Обои сверкнули переплетенными серебряными треугольниками, которые, как Рурико показалось, зловеще ей подмигнули.

– Я тебя ждала, – сказала Рина. – Только не знала точно, когда ты придешь.

Пряча свою нервозность за маской, Рурико изучала ее. Девчонка семнадцати лет, с такой же прямоугольной стрижкой, какую Рурико сделала в сентябре, незадолго до шоу в Шибуйе, где они выступали в зеленовато-голубых костюмах.

– Откуда ты узнала, что я приду?

– Мне сказал об этом твой друг. Он меня навещал. Заплатил за сохранение памяти и за все прочее.

Это была Рина – минус ее сценический образ. Более резкая, чем другие девушки из «ИРИС», иногда излишне открытая. В голосе Рино слышались интонации Кабуки-тё, которые Рурико всю жизнь старалась убрать из своей речи.

– Он сказал, придет женщина в красной маске, которая хочет со мной поговорить. Только вот не сказал, о чем. А ты – единственная женщина в красной маске, которую я видела до сих пор.

Так это все устроил Сунсуке! Руки у Рурико дрожали. Она держала их в карманах, и в правой ладони горела рукоятка ножа. Вероятно, он решил сделать ей такой подарок.

– Да ты тоже из Кабуки-тё, верно? – сказала Рина и улыбнулась. Когда-то Рурико улыбалась точно так же. – И что ты хотела мне сказать?

– Это ты убьешь ее, – проговорила Рурико, и слова с трудом пробивались сквозь крепко сжатые зубы. – В Харадзюку, во время шоу.

Теперь Рина во все глаза смотрела на нее. И в ее лице Рурико вдруг увидела: Рина помнит и свою злость, и страх – вся дьявольская смесь, клокотавшая в ее душе перед тем, как они полетели в Харадзюку.

– Крепления над сценой были неисправны, они рухнули со всеми экранами и всех раздавили. А Юми…

– Прекрати! – остановила ее Рина. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Но глаза ее ярко сияли, а голос звучал слишком громко.

Рурико схватила ее за плечи.