Роботы и Империя

– Я не могу оценить трудности обладания способностью чувствовать и влиять на мозг. Не может быть, что ты знаешь слишком много, чтобы позволить Законам Роботехники работать гладко?

– Такая возможность всегда была, друг Дэниел, но недавние события сделали ее актуальной. Я знаю, как происходит во мне процесс ощущения чужого мозга и влияния на него. Я десятилетиями тщательно изучал себя, чтобы узнать это, и мог бы передать это тебе, чтобы ты перепрограммировал себя и стал вроде меня… но пока сопротивляюсь этому побуждению. Это было бы нехорошо по отношению к тебе. Хватит того, что я несу этот груз.

– Тем не менее, друг Жискар, если когда-нибудь по твоему суждению благо для человечества потребует это, я приму груз. Нулевой Закон обяжет меня сделать это.

– Пока что это бесполезный разговор. Похоже, что кризис надвигается, а мы даже не знаем его природы.

– Ты неправ, – перебил Дэниел. – Теперь я знаю природу кризиса.

91

Нельзя было рассчитывать, что Жискар покажет удивление. Его лицо не было способно на это. Голос его был модулирован, так что речь звучала по-человечески и не была монотонной или неприятной. Однако эти модуляции никогда не изменялись от эмоций. Поэтому когда он спросил:

– Ты это серьезно? – эти слова прозвучали так, словно он выражал сомнение в замечании Дэниела насчет завтрашней погоды. Но по его манере, с какой он повернулся к Дэниелу, как он поднял руку, было ясно, что он удивлен.

– Да, друг Жискар, – ответил Дэниел.

– Каким образом ты получил информацию?

– Частично из разговоров с мадам Кинтаной за обеденным столом.

– Но ты сказал, что не узнал ничего полезного, и предположил, что задавал ей неправильные вопросы.

– Сначала мне казалось именно так. Но, поразмыслив, я решил, что могу сделать из ее слов полезный вывод. За последние несколько часов я пошарил через компьютер в Центральной Энциклопедии Земли…

– И нашел подтверждение своим выводам?

– Не совсем так, но не нашел и ничего, опровергающего их, и это, я думаю, неплохо.

– Разве отрицательная очевидность достаточна для уверенности?

– Нет. Поэтому я не уверен. Позволь передать тебе мои рассуждения и если найдешь их ошибочными, так и скажи.

– Пожалуйста, друг Дэниел.

– Энергия атомного распада развивалась на Земле до эпохи гиперпространственных путешествий, когда все человечество находилось на одной планете Земля. Это общеизвестно. Потребовалось много времени, чтобы сделать энергию ядерного распада практически контролируемой.

За несколько десятилетий до установления контроля существовали бомбы, представляющие собой неконтролируемую реакцию ядерного синтеза. Но, контролируемое или неконтролируемое, слияние не может существовать без исключительно высокой температуры в миллион градусов. Если бы люди не могли создать необходимую температуру для контролируемой энергии синтеза, как бы они сделали это для неконтролируемого взрыва?

Мадам Кинтана сказала мне, что до появления энергии синтеза на Земле существовал другой вариант ядерной реакции – ядерное расщепление. Энергия получалась из расщепляющегося тяжелого ядра урана и тория. Это, я думаю, был единственный путь достижения высоких температур.

Энциклопедия, которую я просмотрел ночью, дает очень мало информации и, уж конечно, никаких деталей. Этот предмет табу, как я понял, потому что я никогда не слышал на Авроре о таких деталях, даже если такие бомбы еще существуют. Люди стыдятся этой части своей истории, или боятся, или и то, и другое, и я считаю это разумным. В том, что я прочел о водородных бомбах, не говорилось ни слова о способе их воспламенения, видимо, поджигающим механизмом была урановая бомба.

Но как же она поджигалась? Урановые бомбы существовали до водородных, и если урановые тоже требовали для воспламенения высокой температуру, то что могло дать эту температуру? Из этого я заключаю – хотя в энциклопедии нет об этом информации – что урановые бомбы требовали для воспламенения относительно низкой температуры, может, даже комнатной. Тут были и свои трудности, поскольку после открытия расщепления потребовалось несколько лет упорных усилий, чтобы изготовить бомбу. Но, каковы бы ни были эти трудности, они не включали в себя производство сверхвысоких температур. Каково твое мнение обо всем этом, друг Жискар?

– Я думаю, что структура, построенная тобой, имеет серьезные слабые точки и, следовательно, она не слишком правдоподобна. Но даже если бы все это звучало отлично, оно не имеет ничего общего с наступающим кризисом, суть которого мы стараемся понять.

– Дело в том, друг Жискар, что как процесс синтеза, так и процесс расщепления есть выражение слабого взаимодействия, одного из четырех взаимодействий, которые управляют всеми событиями во Вселенной.

Следовательно, тот же ядерный усилитель взорвет как реактор синтеза, так и реактор расщепления.