Робинзоны Вселенной

Рафаэль Мак–Аран собрался было извлечь, из рюкзака прочие инструменты; но остановился на полпути. Он и сам не представлял, как ему необходимо, оказывается, побыть одному; прийти в себя после монотонной шоковой терапии последних часов, после крушения и сотрясения мозга, с которым на перенаселенной, трясущейся над малейшими болячками Земле его немедленно отправили бы в больницу. Но тут офицер медслужбы, и без того измотанный вконец, только вручил ему таблетки от головной боли, а сам вернулся к тяжелораненым и умирающим. Голова Мак–Арана до сих пор продолжала болезненно пульсировать, как один чудовищно разросшийся гнилой зуб — но после ночи сна у него хотя бы не так все плыло в глазах. На следующий после крушения день его вместе с прочими трудоспособными лицами, не имеющими отношения ни к медицинской, ни к инженерной службе, направили на рытье братской могилы. Тут–то Мак–Арана и поджидал самый страшный удар — среди мертвых он обнаружил Дженни.

Дженни. Ему–то представлялось, что она где–то рядом, в полной безопасности, и просто слишком занята, чтобы заниматься поисками родных. И вдруг в груде изуродованных тел серебристо блеснули длинные светлые волосы его единственной сестры. Ошибки быть не могло… Но даже на то, чтобы поплакать, времени сейчас не оставалось. Слишком много было мертвых. И Мак–Аран сделал единственное, что было в его силах — сообщил Камилле Дель–Рей (капитан Лейстер поручил ей руководить опознанием), что Дженни Мак–Аран следует вычеркнуть из списка «предположительно живых» и внести в список «однозначно опознанных мертвых».

— Спасибо, Мак–Аран, — только и вырвалось у Камиллы, напряженно и отрывисто. Ни на скорбь, ни на слезы, ни даже на простое человеческое сочувствие времени сейчас не оставалось. И это при том, что Дженни с Камиллой были лучшими подругами; почему–то Дженни любила эту чертову мисс Дель–Рей, как родную сестру — Рафаэль давно ломал голову, почему, но, значит, должна была быть какая–то причина. Теперь же Мак–Аран, должно быть, в глубине души надеялся, что Камилла прольет над Дженни те слезы, на которые сам он способен не был. Кто–то обязательно должен был поплакать о Дженни, но Мак–Аран пока просто не мог. Пока.

Он вернулся к своим приборам. Если б точно знать, на какой широте упал корабль, все было бы гораздо проще; впрочем, по высоте солнца над горизонтом можно будет примерно прикинуть…

Огромный корабль врезался в землю посреди ложбины миль, по меньшей мере, пяти в поперечнике, поросшей кустарником и карликовыми деревцами. При взгляде на корабль внутри у Рафаэля что–то болезненно екнуло. Предполагалось, что капитан Лейстер с экипажем как раз сейчас выясняют размеры ущерба и сколько времени потребуется на ремонт. В космических кораблях Мак–Аран не понимал ничего; он был геологом. Но почему–то у него возникло ощущение, что этому кораблю уже никуда не подняться.

Это ощущение он постарался подавить. Пусть сначала свое слово скажут инженерные службы. Они в этом разбираются, а Мак–Аран — нет. В конце концов, сегодняшняя техника способна творить настоящие чудеса. В худшем случае предстоит потерпеть несколько дней, ну от силы пару недель — и они отправятся своей дорогой, а на картах Экспедиционного Корпуса появится еще одна пригодная для колонизации планета. Может, им даже причитается какой–то процент как первооткрывателям; это изрядно поправит финансовое положение Колоний Короны, куда они давно должны были прибыть…

А им будет о чем вспомнить под старость, в системе Короны, лет через пятьдесят–шестьдесят…

Но если кораблю не подняться…

Невозможно. Этой планеты нет на картах, Экспедиционный Корпус не давал «добро» на ее колонизацию. Но Колонии Короны — Фи Короны Дельта — это уже преуспевающий горнорудный комплекс. Там построен космопорт; там уже лет десять большая группа инженеров и техников занималась экологическими изысканиями и готовила планету к заселению. Нельзя же так вот, с бухты–барахты брать и высаживаться на совершенно неизвестную планету. Просто нельзя.