Робинзоны Вселенной

Последнее, между прочим, оказалось самым любопытным. Оно состояло из трех частей.

а) Если бы вы были Всемогущим Существом, — гласило оно, — вы бы наделили все живые существа бесконечным потенциалом или же наложили бы ограничение на степень их возможного развития?

б) Если бы вы были Всемогущим Существом, понимали бы вы значение смерти или нет?

в) Если бы вы были Всемогущим Существом, то что бы вас более заботило — гибель вируса или рождение галактики?

Авери написал: а) наделил бесконечным потенциалом; б) нет; в) гибель вируса.

Положив карандаш, он решил, что если это и впрямь шутка, то она не только слишком затянулась, но еще и очень–очень плоская. Даже излишне плоская.

Он зажег новую сигарету и, наклонившись к болтливой пишущей машинке, отстукал:

— Господа, обезьяна заработала свой банан. Тест завершен. КИ ничтожен. Теперь я требую бесценную награду.

И тут же прочитал в ответ:

— Пожалуйста, верните бумаги и поднос в нишу.

— А если нет?

— Вас усыпят и заберут их, пока вы будете без сознания. В этом случае советуем принять удобную позу.

— Бандюги! — напечатал Авери.

Он поставил чашку обратно на поднос, из мальчишеской шалости скомкал бумаги и засунул и то, и другое в нишу. Панель закрылась.

Затем он уселся на кровать и стал ждать, когда что–нибудь произойдет.

Десять минут — и ничего.

И вдруг почти мгновенно одна из стен камеры исчезла. За ней оказалась другая камера — точь–в–точь такая же, как и эта. С одним–единственным отличием.

В ней находилась женщина.

4

Она была блондинкой лет двадцати пяти. Во всяком случае, подумал Авери, она выглядит так, что ей можно дать лет двадцать пять. Ее открытое лицо могло с равным успехом принадлежать и рано повзрослевшей девочке–подростку, и моложавой женщине лет сорока.

На ней была красная шелковая рубашка и черные слаксы… и вдоволь косметики. Авери печально отметил, что две верхние пуговицы у него на рубашке расстегнуты (галстук он надевал только в случае крайней необходимости), а его брюки яснее ясного говорят, что в них спали.

Все это вихрем пронеслось у него в голове — все эти глупые, несущественные детали… за какие–то несколько секунд, пока не рухнула стена удивленного молчания и неподвижности.

Она пришла в себя раньше, чем он, и заговорила первой.

Она бросилась к нему, словно репетировала это движение целый месяц.

— Слава Богу! Слава Богу! Я не знаю, кто вы и почему вы здесь… Но во всяком случае, вы — человек. Мне начинало казаться, будто я больше никогда в жизни не увижу человеческого лица!..

И она разрыдалась. Авери сам не понял, как это произошло. Но уже через секунду он нежно обнимал женщину за плечи, а она крепко прижималась к его груди.

Все было настолько невероятно, что очень походило на сон.

— Все в порядке, — услышал он свой собственный голос. — Все в порядке… — а затем, как последний идиот: — Мы же еще живы…

— Черт! — женщина, наконец, оторвалась от его груди, — я испорчу мой грим. Кстати, как тебя зовут?

— Ричард Авери. А тебя?

— Ты что, никогда не смотришь телевизор? — и она криво усмехнулась. Какая глупость. Здесь, разумеется, нет телевизора.

И туг Авери осенило.

— Порой, — сказал он, — я просиживал перед телевизором все свободное время. Единственная передача, которую я упорно избегал — тот бесконечный сериал о больнице. Ты, разумеется, Барбара Майлз.

— Собственной персоной, — кивнула она.

— Совсем не обязательно, — улыбнулся Авери. — У меня есть теория, согласно которой все это мне только снится.

— Значит, кошмар взаимен, — отвечала она. — Но ради всего святого, что все это значит?

— Понятия не имею. Ты, случайно, не знаешь, как мы сюда попался?

Она покачала головой.

— Последнее, что я помню — проклятый алмаз. Я еще подумала, что он мог выпасть из чьего–то кольца… хотя, Бог свидетель, для алмаза он был слишком велик. Я помню, как наклонилась и протянула к нему руку. Дальше только темнота.

Услышав ее слова, Авери так и подскочил. Он тут же вспомнил о кристалле. Тот так и стоял у него перед глазами: холодный, блестящий, ослепительно яркий.

— Ты только не молчи, — нервно сказала Барбара. — Я ничего не выдумала.

Она глядела на него с волнением и тревогой. Да, кошмар действительно был взаимным.

— Этот алмаз, — сказал Авери, — ты видела его, случайно, не в парке Кенсингтона?

— Скорее, в Гайд Парке, — изумленно воскликнула она. — Но как ты догадался?

— Граница между Гайд–Парком и Парком Кенсингтона достаточно условна, — пожал плечами Авери. — Мой кристалл… не алмаз, как мне кажется, а просто кристалл, находился в Парке Кенсингтона.

Молча они обдумывали последствия своего открытия… но так ни к чему и не пришли.

— У тебя не найдется закурить? — наконец спросила она.

Авери предложил ей сигарету. Взял одну и себе.

— Как ты сказал, тебя зовутся — женщина глубоко затянулась. — Видишь, в каком я состоянии. Даже имя не могу запомнить.

— Ричард Авери.

— Рада познакомиться, — и она истерично рассмеялась. — Добро пожаловать в наш клуб.

— Я очень рад с тобой познакомиться, — серьезно ответил Авери. — А то я уже начал опасаться, что в этом клубе всего один член.

— Скажи мое имя, — попросила она. — Пожалуйста.

— Барбара.