Робинзонка

Блажена со вздохом облегчения отодвинула нарезанную лапшу в сторону и осторожно понесла вторую лепешку, но она, как нарочно, разорвалась перед самой доской.

Мясо уже не варилось. Во-первых, было не в чем — вода за это время давно выкипела. Во-вторых, не на чем — огонь в плите погас. Блажена не замечала этого. Она видела лишь будильник, чья большая стрелка медленно приближалась к маленькой, — двенадцать!

И как раз, когда она дорезала последнюю порцию лапши, «ручка дернулась, стукнула щеколда, двери растворились», — мелькнуло в голове у Блажены, совсем закружившейся от всей этой спешки.

— Посмотри-ка, папка, как все мне удалось!

Однако это бодрое приветствие совсем не отражало истинного положения вещей. Плита была уже совсем холодной, а мясо в кастрюле превратилось в подошву.

Но Блажена мигом развела огонь, быстро вскипятила воду, бросила в нее лапшу, смолола мак, и через двадцать минут отец уже обедал.

Она ела лапшу и искоса поглядывала на отца. Бульон отец ел молча. Но, отведав лапшу, не выдержал:

— Блаженка, что ты положила в лапшу, почему она как деревянная?

— Яйца, папа, одни яйца.

Они бросили лапшу снова в воду, поварили — все напрасно! Лапша осталась твердой…

Блажена смотрела на дело своих рук с удрученным видом, предлагала отцу хотя бы кофе…

— В наказание я сама все это съем на ужин, — заявила Блажена, готовая на любую жертву.

— И испортишь себе желудок. Не глупи! Предложи ее Лордику. Может, он и даст себя уговорить. А к вечеру сделай что умеешь!

— Картофельный суп! — с победоносным видом воскликнула Блажена.

И она повернула поросенка пятачком к стене. В наказание, пусть не смеется!

14

Продавцы в Дейвицах украсили свои товары гирляндами из лент и расставили среди них еловые и сосновые крестики.

Кондитеры разделили витрины на две части: рай — там Царили со своими серебряными посохами святые Микулаши, — и ад, где господствовали плюшевые черти с огненными языками, охраняя коробки, корзинки и блюда, наполненные доверху сладостями для елки.

Ребят нельзя было оторвать от этого великолепного зрелища. Они могли стоять у витрины даже в метель; впрочем, стоять в вихре белых точек им нравилось вдвойне.

— Перед праздником мы поедем к Петричку, — сказал пан Бор, — а то потом мне придется заменять Гозноурека и свободных дней у меня не будет.

Но перед праздником у него так и не нашлось свободной минутки. Все куда-то спешили, носились как угорелые и то и дело заказывали такси.

Но Блажена не тратила время даром. Она тайком вязала отцу шерстяные носки и переносила свое вязанье из угла в угол, опасаясь, как бы не увидел отец. Научилась она у Тонечки и пирожки печь, хотя и заплатила за это умение большим ожогом на локте.

Она долго раздумывала, какой подарок на праздник сделать Петричку, и в конце концов вырезала из куска белой материи слюнявчик, подрубила его и красной ниткой вышила на нем яблоко. Правда, отец сказал, что Пете не нужен подарок под елку, потому что он еще мал, но Блажена вспомнила маму и подумала, что теперь она должна заменять ее малышу. На рождество ни один малыш не должен быть без подарков, так говорила мама, и Петричек обязательно получит свой подарок. Думая о Пете, Блажена подумывала и о себе. А что подарит отец ей? Вряд ли подарок будет большим — ведь содержание малыша в Доме ребенка стоило отцу немало денег. Блажене становится не по себе, когда она вспоминает все испорченные ею продукты. К тому же ей нужны зимнее пальто и ботинки… А ведь Блажене еще хотелось елку и хотя бы несколько свечек к ней.

Забот у нее хоть отбавляй, ведь ей предстояло хорошенько убрать к празднику всю квартиру: выбить ковры, до блеска натереть пол, вымыть окна, если они не замерзнут, вычистить все дверные ручки, а за все картины, вытертые от пыли, засунуть сосновые ветки. Так обычно делала мама…

Блажена уже заранее радовалась празднику и торжественному аромату елки и свечек.

Как пекли рождественскую сдобную булку, Блажена видела из года в год, ведь в это время у нее бывали каникулы. Вместе с мамой они перебирали изюм, ошпаривали и резали миндаль и цукаты, но Блажене особенно нравилось, как мама делала булку: сначала основа из четырех лепешек, потом середина из трех и, наконец, верх из двух. Булка была настоящим сооружением, она обязательно должна была сохранить свою форму, когда появлялась из печки с чудесной коричневой блестящей корочкой, с бугорками миндаля.

— Булка будет моим экзаменом, — сказала Блажена Тонечке и так думала на самом деле.

К Тонечке Блажена теперь испытывала полное доверие, возникшее в ней само собой, без всякого принуждения. Все существо Тонечки, ласковое и полное материнского тепла, так и влекло Блажену, и она все больше видела в ней верного друга.

А какой поварихой была Тонечка!

Тонечка терпеливо повторяла одни и те же советы, и они застревали наконец в Блажениной памяти.

Она всегда охотно смотрела, как Блажена «кухарничает», умела помочь ей в случае крайней нужды и не вмешивалась, когда ее ученица сама хотела справиться с трудностями. Обеды, приготовленные Блаженой, становились все вкуснее.