Робинзон по пятницам

– Верю, вот вам – верю. И ценю за своевременное информирование следственных органов.

Дед аж цокнул от зависти, дескать, Клару оценили, а он, что – не у дел?

– Я тоже кое-что слышал, – Карл Иваныч авторитетно запыхтел трубкой. – Романов Эфу замуж звал.

Тьфу ты! Час от часу не легче. Если так и дальше пойдет, то Ольга моментом выдаст размер моего бюстгальтера, решив, что эта весьма ценная информация также поможет следствию. Пора вмешаться в семейную идиллию и расставить все точки, а заодно и запятые.

– Ну и что? Звал! Будто я уродина какая! Меня теперь и замуж взять нельзя?

Федоров сочувственно взглянул на мою покрасневшую физиономию:

– Как вы такое могли подумать, Стефания Андреевна, вы очень даже не уродина. А так… В общем, можно, если что.

– Можно что, простите? – ледяным тоном я. – С этого места попрошу поподробнее.

Он стушевался на мгновение, но затем перехватил инициативу:

– Нет, это я попрошу вас поподробнее: в каких отношениях вы состояли с потерпевшим Романовым?

– Исключительно в соседских. Он – на своей половине, я – на своей. В гости друг к другу ходили редко. Слушайте, а может, все-таки в дом? – последнюю фразу я уже выбивала на морозе зубами, переминаясь с ноги на ногу от холода.

– И оскорбить наш дом призраком преступления? – выдала контраргумент тетя Соня. В своей телогрейке от кутюр она чем-то напоминала статую Фемиды в провинциальном суде.

– Он и так оскорблен. Вон Алекса выносят. Вперед ногами. – На меня неожиданно навалилась усталость и апатия. Ничего не хочу: только спать, спать, спать. В тепле и комфорте. В конце концов если меня хотят арестовать, то пусть арестовывают дома. По правилам игры я еще узелок должна собрать: зубную щетку, смену белья и сигареты. И сухарики! Как же я без них?

– Вы оставайтесь, а я пошла – замерзла.

И направилась к дому, игнорируя выкрики возмущенных родственников. У порога неожиданно поскользнулась, поддержал Федор Федорович.

– Удивительная у вас выдержка, Стефания Андреевна. Два трупа за день, а вы и слезинки не проронили.

– Послушайте, Федор Федорович, трупы эти не имеют ко мне никакого отношения. Это не мои трупы.

– Охотно верю. И все же вы к ним имеете самое непосредственное отношение. В первом случае вас застали на месте преступления. Во втором – труп нашли в вашем доме.

– Ну и что?

– То самое. Это очень подозрительно, – он уничижительно смерил меня с головы до новых итальянских сапожек.

Мы уже стояли в прихожей. Вокруг Федорова сгрудились мои родичи. И затаив дыхание внимали его словам. У каждого в глазах застыла собственная версия происшедшего. Объединяло родственников одно: виновной считали все-таки меня.

Жбану надоело сидеть у меня за пазухой, и он, недовольно квакнув, высунул бородавчатую голову наружу.

Федоров споткнулся на полуслове.

– Что это?

– Жаб. По-моему, очень хорошенький. Не находите?! Он теперь будет со мной жить и спать в моей постели.

– А-а, мама!

И вдруг стало тихо. О поле, поле, кто тебя усеял?! Теперь я знаю ответ на этот классический вопрос. Федоров, единственный, кто остался в сознании, ошарашенно взирал на домочадцев, находившихся в глубоком и, надеюсь, продолжительном обмороке. Кто бы мог подумать, что меня окружают столь чувствительные люди! Я аккуратно переступила через них, сняла новые сапоги и шубку. И на цыпочках прошла в кухню. Настроение мгновенно улучшилось: ужин в спокойной обстановке с симпатичным мужчиной, об этом можно только мечтать. Если подумать, то пятница, 13-е, не такое уж плохое сочетание. Но в следующий раз, вы слышите, в следующий раз – я обязательно впаду в состоянии комы. Помяните мое слово!

* * *

– Эфа! Ты спишь?

– Кто здесь?

– Это я.

– Кто я?

– Клара…

– Что ж, вам, бабушка, не спится в ночи? Изжога замучила?

Я включила ночник и посмотрела на часы. Полчетвертого. Самое время для тихих задушевных бесед. Клара сидела на кровати и жадно меня разглядывала. В руках у нее был томик Агаты Кристи. «Убийство викария». Очень актуально.

– Эфа, я должна тебе сказать что-то очень важное.

Бабуля драматически понизила голос и сделала паузу. По сценарию мне полагалось сделать заинтересованное лицо. Гримаса интереса не складывалась: очень уж хотелось спать.

– Эфа, ты меня не слушаешь!

– Слушаю, бабушка, слушаю.

– На семейном совете мы решили: что ты виновна.

– Молодцы! Вы показали чудеса дедукции.

Клара обиделась, не расслышав.

– Нечего обвинять дедушку. Мы все так решили.

– И что теперь?

– Теперь мы будем за тобой следить.

– Хорошо, следите. – Я зевнула и зарылась в подушку. – А я пока посплю.

– Эфа!

Господи, этот шепот даже мертвого из могилы поднимет.

– Ну что еще?

– Я тебе верю! Кто-то встал на твоем пути, – Клара обличающе потрясла томиком Кристи. – Но я найду негодяя, и тогда справедливость восторжествует.

– Угу! Ищите.

– Но ты мне должна все рассказать. – Клара достала из кармана халата блокнот, явно приготовившись записывать исповедь несостоявшейся (а то и состоявшейся) убийцы.