Робин Гуд против шерифа

Саланка, ничего не отвечая, попытался ослабить страховочный узел и спуститься вниз на крышу хранилища. Но необходимо было дождаться, пока путь по туго натянутой веревке преодолеет последний из лучников Робина. Это промедление едва не стоило сарацину жизни. Хорошо, что в самый последний момент он повернулся боком, и стрела, выпущенная стражником, пробила ему не грудь, а мышцы плеча, пройдя сквозь руку и оцарапав бок.

Выручили Саланку и стальные наплечные кольца — обычное защитное приспособление сирийских воинов. Стрела, пущенная с близкого расстояния, а потому необычайно мощная, попала меж двумя такими кольцами и, наполовину утратив силу удара, повалила Саланку на стену. Будь Саланка не сирийцем, а каким-нибудь бретонцем или фламандцем, остаться бы ему навсегда на той крепостной стене. А так сарацин, оглушенный неожиданным ударом, но еще способный драться за свою жизнь, ухватился здоровой рукой за туго натянутый канат и соскользнул со стены как раз в тот момент, когда стражник выпустил в него вторую стрелу.

Услышав ее свист над головой, Саланка, сжав зубы, процедил несколько грязных ругательств по-арабски и, превозмогая боль, обхватил веревку ногами и начал спускаться к товарищам. Но боль была настолько сильна, что на середине пути силы покинули его, и сарацин, тщетно пытаясь мертвой хваткой вцепиться в канат, начал терять сознание. Саланке казалось, что он проваливается в бездну.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

К полуночи пиршественная зала Ноттингемского замка представляла собой еще не самое худшее зрелище из тех, какие можно было наблюдать во всех больших замках Англии, когда их навещал сам король. Прошло уже два часа с той поры, как гости, сытые и пьяные, начали расходиться. А те, кто еще оставался в зале, были неотъемлемой частью чудовищного развала и разгрома, которыми обычно заканчивались подобные пиры. Благо, король английский Джон почти никогда не досиживал до конца таких мероприятий: у него было достаточно слабое здоровье.

В дальнем углу огромной залы, за одним из крайних столов из тяжелого норвежского дуба расположились двое запоздалых собеседников. В одном из них, обладателе небольшой квадратной головы с зачесанными на лоб длинными светлыми волосами, глядевшем своими колючими хитрыми глазками прямо в рот своему собеседнику, без труда можно было узнать шерифа Реджинальда. Второй — пучеглазый, похожий на приплюснутую к морскому дну глубоководную рыбину — был Таумент.

— Но где гарантии, что этот лесной разбойник заставит плясать тупоголового Торстведта под свою дуду? Ты сам знаешь, норвежец не так уж прост, и прошибить его ледяную волю что силой, что хитростью — вовсе нелегко. Даже если Робин Гуд убедит норвежца выполнить наши условия, Торстведт все равно так просто не откажется от своей доли в нашем тайном предприятии, — Таумент прищелкнул языком. — Да, тут можно ожидать самого непредвиденного поворота событий.

Тут словно какая-то мышь царапнула его изнутри — Таумент отбросил в сторону кусок дичи и быстро стал поглаживать жирный подбородок.

— То есть какого-такого поворота? — проницательный Реджинальд сосредоточил острый взгляд на лице собеседника.

Таумент действительно казался несколько озабоченным. Более того, он словно чего-то испугался.

— Сейчас, наверное, уже за полночь, — стал рассуждать лондонский делец, словно сам с собою. — Если наши условия все-таки не будут выполнены, то на закате завтрашнего дня мы, разумеется, казним пленников. В том числе и датчанина. Тянуть нам незачем. Но что, если…

Шериф внимательно следил за ходом мысли Таумента. Ему казалось, что и сам он начинает понимать, с какой стороны тот увидел опасность. Однако через мгновение Реджинальд уже громко смеялся.

— Ты испугался шайки лесных оборванцев? Но не волнуйся, я уже обо всем позаботился. Караулы усилены, а в западной башне я удвоил охрану.

Но в своих недобрых предположениях прозорливый Таумент пошел еще дальше.

— Но что, если, — продолжал он в прежнем духе, — что, если Торстведту удастся подбить своих мордоворотов, которые кутят сейчас в восточном предместье. Тех самых, которые увязались вслед за моими ребятами из Бристоля. А бойцы-то у него — дай бог, не хуже бристольцев.

Шерифа слегка перекосило. Он быстро смекнул, какое расстояние от Селькиркского леса, где, по его предположению, находился Торстведт до Ноттингемского предместья.

— Я сейчас же распоряжусь дать тройную охрану еще и на восточную сторону, — резво отозвался шериф. Таумент громко причмокнул и заулыбался.

— Что тебя так развеселило? — удивился Реджинальд.

— Хорошее винцо, — Таумент поставил кубок на место. — А ты, я вижу, взбудоражен. Шайка разбойников, двадцать пьяных скандинавов — разница-то какая? Неужели они могут представлять серьезную опасность для неприступного Ноттингема с его опытнейшим шерифом?

— Разумеется, нет, — проглотил язвительный намек Реджинальд. — Так я распоряжусь об укреплении Восточной стены?