Робин Гуд

Некоторое время Робин развлекался тем, что простреливал листья на вершинах самых высоких деревьев, потом ему это занятие надоело, он улегся на полянке в тени и мысленно восстановил слово за словом весь разговор с приемным отцом. Робин совершенно не знал окружающего мира, и его желания не выходили за пределы того, что могла ему дать жизнь под крышей лесника; наивысшим счастьем для него было свободно охотиться в Шервудском лесу, полном дичи; что могло для него значить, кем он будет: знатным человеком или простолюдином?

Где-то рядом послышался шорох листьев и треск ветвей, и это вывело юного охотника из задумчивости; он поднял голову и увидел, что из кустов выскочила лань, промелькнула на поляне и тотчас скрылась в чаше леса.

Первым движением Робина было броситься за ланью, натяну» тетиву, но, прежде чем кинуться в погоню, он случайно, а может быть, влекомый инстинктом охотника, посмотрел в ту сторону, откуда появилось животное, и увидел, что в нескольких туазах от него, за пригорком, возвышающимся над дорогой, притаился человек; оставаясь невидимым, он мог наблюдать за всем, что происходило на дороге; он настороженно вглядывался вдаль, держа наготове стрелу.

По одежде он походил на простого лесника, который хорошо знает повадки диких зверей и мирно охотится, поджидая добычу в засаде. Но если это на самом деле охота, причем охота на ланей, отчего же он не преследует поспешно свою добычу? Зачем же он спрятался в засаде? Быть может, это убийца и караулит он путников?

Робин почувствовал, что тут замышляется преступление; надеясь предотвратить его, он спрятался за купой буков и стал внимательно следить за всеми движениями незнакомца. Тот по-прежнему сидел на корточках за пригорком спиной к Робину и находился, следовательно, между ним и тропой.

Внезапно этот человек, то ли разбойник, то ли охотник, выпустил стрелу в сторону тропы и приподнялся, будто собирался прыгнуть к намеченной им цели, но внезапно он остановился, крепко выругался и, снова наложив стрелу на лук, спрятался в засаде.

Вторая стрела вылетела, сопровождаемая еще более отвратительным проклятием.

«Кому же все это предназначается? — подумал Робин. — Может, он хочет причесать кого-нибудь из своих друзей, как я это сделал со старым Гилбертом этим утром? Это игра не из легких. Но там, куда он целит, я никого не вижу, а он, наверное, видит, потому что приготовил третью стрелу».

Робин уже собирался выйти из своего убежища и познакомиться с этим незадачливым стрелком, как вдруг, нечаянно раздвинув ветви бука, увидел на том месте, где дорога в Мансфилд-Вудхауз делает поворот и от нее отходит тропа, всадников: какого-то дворянина, а с ним молодую даму, которые явно пребывали в нерешительности — продолжать ли им путь, пренебрегая опасностью, или же повернуть обратно. Лошади храпели, а дворянин оглядывался по сторонам, чтобы высмотреть врага и оказать ему сопротивление, и одновременно пытался успокоить свою спутницу.

Внезапно женщина издала пронзительный крик и упала почти без чувств; в луку ее седла вонзилась стрела.

Сомнений больше не было: человек в засаде был подлым убийцей.

Охваченный благородным негодованием, Робин выбрал в своем колчане самую острую стрелу и натянул тетиву. Выстрел пригвоздил левую руку убийцы к луку как раз тогда, когда тот снова собирался выстрелить в всадника и его спутницу.

Взвыв от боли и гнева, разбойник повернул голову и попытался разглядеть, кто столь неожиданно напал на него, но тонкая фигура позволяла Робину целиком скрыться за стволом бука, а цвет куртки делал юношу невидимым среди листвы.

Робин мог бы убить разбойника, но он удовлетворился тем, что наказал его, и пустил еще одну стрелу, сбив с него шляпу, отлетевшую шагов на двадцать.

Вне себя от боли и страха, раненый выпрямился, придерживая простреленную руку здоровой, завыл, завертелся на месте, испуганно вглядываясь в окружающую лесную чащу, и убежал с криком:

— Это дьявол! Дьявол! Дьявол!

Робин проводил его веселым смехом и пожертвовал еще одну стрелу, которая, подстегнув бег убийцы, должна была надолго лишить его возможности сидеть.

Увидев, что опасность миновала, Робин вышел из укрытия и прислонился в небрежной позе к стволу дуба, стоявшего у самой тропы; он хотел приветствовать путников; но едва они заметили его, как дама громко закричала, а всадник бросился к нему, обнажив меч.

— Эй! Сэр рыцарь, — воскликнул Робин, — удержи свою руку и умерь свой пыл! Стрелы, летевшие в вас, были не из моего колчана!

— Вот ты где, негодяй! Вот ты где! — повторял рыцарь во власти страшного гнева.

— Я не убийца, совсем напротив, это я спас вам жизнь.

— А где же тогда убийца? Говори или я расколю тебе голову!

— Выслушайте меня, и вы все узнаете, — холодно ответил Робин. — А что до того, чтобы расколоть мне голову, об этом и не думайте, милорд, и позвольте вам заметить, что эта стрела, острие которой смотрит на вас, пробьет вам сердце прежде, чем ваш меч хотя бы оцарапает меня. Считайте, что я предупредил вас, и выслушайте меня спокойно: я расскажу вам все, как оно было.