Это я был виноват в том, что отец не успел доверить мне свои заботы. Ему была нужна помощь в каком-то очень важном деле, таком сложном, что требовалось посвятить меня во все тонкости, а не просто шепнуть мимоходом, что именно мне надо сделать. Наконец-то у нас появилась возможность поговорить наедине, а я своим воплем привлёк внимание отца Уинкла, тот сейчас же доложил мистеру Эдварду о нашем тайном совещании, а он прервал отца в самом начале, будто специально задался целью отгородить его от меня. Не в первый раз он пресекает его попытки сообщить мне что-то, а это что-то, наверное, имеет чрезвычайное значение для него самого, для отца или кого-то ещё, иначе мистер Эдвард не заботился бы так о слежке за нами.
— Да, он здесь, — ответил отец.
— Пусть он сейчас же идёт сюда, — строго сказал мистер Эдвард.
Отец безнадёжно вздохнул.
— Иди, — разрешил он.
Для внезапного вызова человека нужна причина, а я не мог понять, какую причину мог выдумать мистер Эдвард и что он мне скажет.
Он посмотрел на меня пристально и пытливо.
— Следуй за мной, — велел он.
Было в его голосе что-то такое, отчего я приготовился к неприятностям, хоть и не знал за собой никакого греха. Я решил было, что мистер Эдвард выгонит меня сейчас из своего дома, и прикидывал, попрощаться ли с отцом и не будет ли это выглядеть как отчаянная попытка искать заступничества, чтобы остаться, что было бы унизительно, однако у мистера Эдварда на уме оказалось совсем другое.
— Зачем ты дразнил Эмму, Робин? — спросил он в библиотеке, глядя на меня в упор. — Я думал, что ты добрее.
— Кто такая Эмма? — пожелал узнать я, думая, что кто-то из нас, или он или я, ошибся в имени.
Я помнил о своих столкновениях с Рыжей и кухаркой, но это было не сегодня.
— Это дочь миссис Тишер. Они приходили сегодня мыть полы. Как ты мог издеваться над несчастной больной девушкой?
— Я не издевался. Я ей и слова не сказал.
— Миссис Тишер пожаловалась кухарке, а та привела её ко мне, и я лично выслушал её претензии.
— Наверное, она такая же сумасшедшая, как её дочь, — ответил я, стараясь сохранять презрительный вид, потому что наговоры этой женщины были достойны только презрения.
— Ты оправдываешься или отрицаешь свою вину?
Он произнёс интересную фразу, но на неё можно было дать точный ответ.
— Отрицаю.
У меня было незавидное положение, потому что никто не видел, как я прошёл, а точнее проехал мимо двух занятых уборкой женщин, к тому же меня мистер Эдвард не знал, а миссис Тишер и кухарке был склонен доверять. Поняв это, я решил рассказать, как было дело.
— Я их видел только один раз, когда они мыли лестницу. Чтобы им не мешать и не идти по мокрому, я сел на перила и съехал вниз. Я ни одной из них ничего не сказал и не дразнил Эмму. Не знаю, почему они на меня наговаривают. Наверное, такие же злые склочницы, как Ры…
Я едва не проговорился, но удержал срывающуюся с языка кличку, которую я дал мисс Агнес. Кто знает, как воспримет её мистер Эдвард?
— У меня нет доказательств ни твоей вины, ни твоей невиновности. Считай, что я тебе поверил, но постарайся, чтобы я не изменил о тебе мнения.
— Ладно, — согласился я, понимая, что это будет трудно сделать из-за объединённых усилий Рыжей, миссис Джонсон и миссис Тишер меня опорочить.
Заручившись моим обещанием вести себя хорошо, он меня не отпустил, как я надеялся, а наоборот, посадил рядом с собой на диван, придвинул маленький столик и подробно расспросил о моих занятиях с отцом Уинклом, проверив по книге с крупным шрифтом, хорошо ли я усвоил оба урока. Не слишком-то много я мог ему рассказать, но он сделал вид, что остался доволен, или, и в самом деле, не ожидал, что я способен усвоить даже такую малость.
— Я ещё не научился читать, но обязательно научусь, — сказал я как можно убедительнее.
— Я это уже понял, — с улыбкой ответил мистер Эдвард. — А раньше ты никогда не пробовал учиться читать?
Улыбка у него была немного печальной.
— Мой отец был неграмотным, — ответил я, умолчав об особенностях общения с ним трезвым и пьяным, потому что будь он даже образованнейшим человеком, трезвой доброты его хватило бы ненадолго, а когда он был пьян, то не только заниматься с ним, но даже показываться ему на глаза было опасно.
Мне так и не удалось вернуться к отцу, а за обедом в присутствии свидетелей он, конечно, не мог рассказать мне о своей беде. А ведь он хотел, чтобы я ему помог, и, кто знает, может быть, только мне он мог довериться и только на мою помощь рассчитывать. Я был убеждён, что, когда все встанут из-за стола, мистер Эдвард скажет, что ему надо поговорить с братом или каким-то иным путём помешает ему остаться со мной наедине, и оказался прав.