Роббин, сын Эсканора (СИ)

"Может, удастся наладить отношения с ними? - думал Фобос. - Магистр должен оценить то, что я пощадил его сына!"

Так окончилась Саутлендская битва и так был сделан шаг к прекращению многовековой розни Севера с королевским домом.

Рыцарь Фрост легко освоился во дворце. Он резко отличался от остальных солдат, но посмеиваться над ним не смели даже отъявленные задиры: северянин оказался скор на расправу; обладал тяжёлым характером и ещё более тяжёлой рукой и уже через два месяца только отменно бесшабашный и желчный Рейтар решался отпускать шуточки насчёт "зверской рожи" и "куцых мозгов" рыцаря. Как правило, потом ему приходилось увёртываться от дубинки, тяжёлого сапога или громадного кулака, и слушать предложения катиться к гаану в берлогу, но поток насмешек не прекращался, и не раз выливался в драку, которую приходилось усмирять целому взводу.

Магистр Ордена после переговоров с Вейрой и Фобосом обязался прекратить набеги на Меридиан, а королева распорядилась возобновить торговлю с Севером. На прощание Магистр встретился с Фростом и обязал сына примерно нести службу у принца.

Впервые в жизни Фобос оказался в центре внимания всего Меридиана. То, что утихла многовековая распря именно благодаря уму и дальновидности 16-летнего принца, быстро стало известно всем. "Не ошиблись ли прорицатели? - думала королева. - Мой сын готов стать великим правителем. Во всяком случае, заурядным человеком он не будет!"

После Саутлендской битвы королева и принц-консорт впервые поняли, что их сын незаметно для них вырос и всё чаще приглашали его разобрать с ними указы и проекты, присутствовать на собрании Совета, рассмотреть судебные тяжбы, и Фобос проявлял себя хорошим помощником и толковым прагматичным политиком. Свободного времени у него, правда, стало меньше, но Фобос отлично понимал ответственность, ложащуюся на него. Родители готовят его к престолу, и он должен научиться быть хорошим правителем. А для начала нужно лучше помогать матери, которая в последний месяц как будто нездорова, похудела, бледна и страдает головными болями, и Фобос беспокоился за неё. Он не был идеальным сыном, часто поступал наперекор, грубил, но когда мама в очередной раз хворала, он не находил себе места и давал зарок больше не ссориться с ней из-за глупостей.

... - Даже не знаю, как ему сказать, - пожаловалась Вейра мужу. - Думаю: как он к этому отнесётся?

- Дмаю, правильно, - ответил муж. - Характер у него нелёгкий, но он добрый мальчик.

- Да, но ты же видишь, как он на всё болезненно реагирует, бунтует, упрямится. Он уже не раз упрекал нас в невнимании, и вот только наши отношения начали налаживаться...

Фобос подозревал, что от него что-то скрывают. А как узнать что за тайны у предков, он не знал. Подслушивать под дверьми принц считал унизительным, посылать под двери своего первого лорда, юркого 12-летнего Седрика было удобнее, но если речь идёт о личных делах семьи, посторонние не должны их слышать. Хоть бы родителям надоело шептаться в будуаре матери и они решились поговорить с ним! Фобосу не давали покоя их тихие разговоры, его охватывало нехорошее предчувствие, и он жалел, что уже не может встретиться с Конни и поделиться с ней своей тревогой. Конни непременно успокоила бы его и убедила, что он напрасно треплет себе нервы. Но Конни уже нет. В последние два месяца они виделись редко, иногда - почти мельком, и фрейлина его матери стала какой-то грустной и встревоженной, а неделю назад внезапно уехала. Говорили, что какой-то дальний родственник завещал ей имение в провинции. Но вездесущий Седрик подслушал разговоры других фрейлин Вейры и под большим секретом сообщил своему господину, что королева как будто бы удалила Конни от двора за прелюбодейство. "Узнала о нас? Но почему она и меня не пригласила для разборки? А Конни могла бы обратиться ко мне за помощью! Она думала, что я такой глупый сопляк и не смог бы ей помочь?!"

В августе родители наконец сообщили сыну, что через 7 месяцев у него появится брат или сестра. "Ясно, поздравляю вас!" - через силу выговорил Фобос и, сославшись на головную боль, ушёл в свои покои и захлоплун дверь своей спальни так, что чуть не прищемил ею любопытный нос лорда Седрика. Нужно было остаться одному, чтобы справиться с гигантским клубком мыслей и чувств, который действительно вызывал головную боль.