Ритуал взаимодействия

Очевидно, почитающее поведение в целом сочетается с оценкой по достоинству и вежливостью, выражая такую оценку реципиента, которая сплошь и рядом является более комплиментарной для него, чем могли бы быть истинные чувства актора по отношению к нему. Реципиенту обычно принадлежит привилегия сомнения, и актор может даже компенсировать свое недостаточное уважение преувеличенной церемонностью. Таким образом, акты почтительности часто свидетельствуют об идеальной линии поведения, к которой и актор и реципиент могут обратиться в своей реальной деятельности. В конечном счете, реципиент может прямо обратиться к почтительным определениям ситуации, основав на них свои притязания, однако, если он сделает это необдуманно, его отношения с актором могут впоследствии резко измениться. Люди понимают, что реципиент должен не понимать актора буквально или добиваться от него правды, а довольствоваться высказанной оценкой, не требуя чего-либо более существенного. Следовательно, многие автоматически выполняемые акты почтительности содержат некий остаточный смысл, связанный с деятельностью, которой уже никто более не занят, и подразумевающий оценку, которой давно уже не ждут, и все же мы знаем, что не можем безнаказанно отказаться от приношения этой древней дани.

Помимо чувства уважения, акты почтения обычно содержат некоторое обещание, выражающее в усеченной форме намерение и обязательство актора так же обращаться с реципиентом и в дальнейшем. Это обязательство подтверждает, что ожидания и обязанности реципиента, как содержательные, так и церемониальные, будут одобрены и поддержаны актором. Актор, таким образом, обещает поддерживать образ себя, выстроенный реципиентом в соответствии с правилами, по которым он играет. (Возможно, прототипом этого был публичный акт приношения вассальной клятвы, где клявшийся официально подтверждал свою подчиненность господину в некоторых вопросах.) Обязанность почтительности часто реализуется в речи при помощи формы обращения, в которое включаются обозначения статуса реципиента. Так, например, когда медсестра отвечает на выговор в операционной словами «Да, доктор», она посредством интонации и обращения сообщает, что критику она поняла, и хотя ей было неприятно, она не будет протестовать. Когда предполагаемый реципиент не получает ожидаемый акт почтения или когда актор ясно дает понять, что он оказывает почтение без большой охоты, реципиент может почувствовать, что положение дел, которое ему казалось само собой разумеющимся, становится нестабильным и что актор может предпринять попытку, нарушив субординацию, изменить задачи, отношения и распределение сил. Если удается добиться установленного акта почтения, пусть даже после того, как актору напомнят о его обязанностях и предупредят о возможных последствиях невежливости, очевидно, что если и произойдет бунт, он будет незаметным и подспудным. Если же реципиенту однозначно отказывают в акте почтения, ему обычно таким образом сообщают о начале открытого противостояния.

Следует сказать и об еще одном усложнении. Актор, выступающий в данном качестве, обязан оказать реципиенту, выступающему в данном качестве, определенный акт почтительности. Однако эти два индивида, вероятно, связаны друг с другом не только этими своими функциями; другие их функции, скорее всего, также получат церемониальное выражение. Следовательно, один и тот же акт почтительности может относиться к разным видам уважения, например, когда доктор отеческим жестом выражает власть над медсестрой в ее функции подчиненного и в то же время расположенность к ней как к молодой женщине, зависящей от него в его функции поддерживающего старшего мужчины. Точно так же медбрат, радостно называющий врача «Док!», может иногда выказывать уважение его медицинской роли и в то же время мужскую солидарность с человеком, который ее выполняет. На протяжении этой статьи мы должны тем самым помнить, что поток почтительного поведения — это не отдельная нота, выражающая отдельное взаимоотношение между двумя индивидами, действующими в отдельной паре своих функций, а, скорее, ансамбль голосов, свидетельствующих о том, что субъект и реципиент находятся во множестве сложных отношений друг с другом, ни одному из которых, как правило, не может быть приписана исключительная и непрерывная детерминация церемониального поведения. Интересный пример этой сложности, касающийся взаимоотношений господин-слуга, приводится в книге XIX в. об этикете: