Ритуал тьмы

— Надеюсь, вы не сочтете меня сумасбродной, но я не могу отделаться от ощущения, что на вилле с Никколо происходит что-то странное.

Она взглянула Людовико в глаза, и граф почувствовал, как разгорается в его груди странное, непривычное чувство — ревность.

— Мне кажется, что он меняется с каждым днем, — протянула девушка. — Будто теперь он стал совершенно другим человеком.

— Я уверен, что Никколо посещает эту виллу с самыми благими намерениями, — спокойным голосом ответил граф. — И все же я полностью понимаю ваши чувства, более того, разделяю ваши опасения. Этому английскому лорду нельзя доверять. Я выяснил кое-что о Байроне.

Эти слова взволновали Валентину.

— Вот как? Вы были в Женеве? Что же вы узнали?

Людовико рассказал ей о слуге на хуторе убитого крестьянина и о визите Байрона, но не упомянул о своем столкновении с представителем церкви.

— Неужели вы действительно полагаете, что лорд как-то связан с убийством Бонне? — прошептала Валентина. — Это ужасно. Никколо может быть в опасности.

— Я не могу этого исключать, — осторожно ответил Людовико, впрочем, прекрасно понимая, что крестьянина убили цепные псы церкви, а вовсе не обезумевший английский поэт.

— Я должна поговорить с ним, — девушка обращалась скорее к самой себе, чем к Карнштайну. — Предупредить его. Может быть, он меня послушает.

Затем она взглянула Людовико в глаза.

— Я благодарю вас, граф, — мягко сказала она. — Вы оказали мне большую услугу, проведя это расследование.

На озеро уже опустилась ночь, и Людовико чувствовал в себе привычную силу.

— Валентина, — склонившись к ее руке, он вдохнул в поцелуй совсем немного Тьмы, ровно столько, чтобы девушка на мгновение ощутила блаженство. — Нет ничего, что я бы для вас не сделал.

В глубине души он с ужасом понимал, что это правда.

21

Колони, 1816 год

— Англии угрожало вторжение, но она не оказалась под гнетом Франции, в отличие от твоей родины, не так ли? — поинтересовался Байрон.

Никколо кивнул. Он вновь пришел на виллу Диодати. Неожиданно для себя самого он с легкостью отбросил мысли о разговоре с Валентиной, только для того, чтобы вернуться пода.

«Ночуя там, ты наносишь нам оскорбление, — уговаривала его девушка, и в ее голосе слышалась мольба. — Мои родители очень волнуются. Во время последнего похода в церковь у мамы уже спрашивали, правда ли то, что наша семья поддерживает отношения с ним».

С ним. С Байроном, с кем же еще… Как же Никколо раздражало малодушие местных жителей!

«Ну что ж, тогда придется дать понять твоей маме, что я не принадлежу к вашей семье», — ответил он и тут же пожалел о сказанном — Валентина опрометью бросилась из его комнаты. И все-таки он пришел сюда. Как и в предыдущие дни, они славно поели, выпили вина, а теперь коротали время за интереснейшей беседой. Все, за исключением Клэр, которая в основном молчала, время от времени бросая на Байрона томные взоры.

— Но революция вас не коснулась, все беды были только из-за Наполеона, верно? — Голос Мэри отвлек Никколо от раздумий.

— Человек действия. К сожалению, он оказался способен на ужаснейшие поступки. Нельзя не восхищаться им за его величие, но Наполеон заслужил проклятие за то, что его дела не подчинялись зову совести. Как там у Ларошфуко? «Удача, кою отринут, покинет и ярчайшую звезду на небосводе», — встрял Байрон.

— Я был еще ребенком, — поток мыслей увлекал Никколо к берегам воспоминаний. — В наш дом пришли солдаты. Не французы, а итальянцы, служившие вице-королю. Они требовали, чтобы мы их впустили. Хотели ограбить наш дом. Но мама дала им отпор, обругала их… несмотря на свое высокородное происхождение, она мастерица крепкого словца.

В конце концов, в ее жилах течет кровь римлян.

Юноша улыбнулся, вспоминая тот жаркий августовский день, когда он стоял рядом с матерью, вцепившись в ее юбку. Тогда он был преисполнен гнева и готов был собственными руками вышвырнуть этих оборванцев из дома.

— Тех солдат сложно было принять за людей. Грязные, исхудавшие, они скорее напоминали изголодавшихся волков.

Байрон рассмеялся, словно Никколо только что смешно пошутил.

— Я не знаю, что произошло бы, если бы к солдатам не вышел мой отец и не откупился от них деньгами.

Мэри посмотрела на него с сочувствием, и на некоторое время все замолчали. В камине тихонько потрескивали дрова.

— Я отправляюсь спать, — заявила Клэр, вставая.

Мэри поднялась вместе с ней.

— Может быть, мы пропустим еще по стаканчику в мужской компании? — предложил Шелли.

— Я вынужден отказаться, благодарю, — покачал головой Никколо. — Сегодня я должен откланяться пораньше.

Внезапно у Вивиани сжалось сердце при мысли о том, что его визиты в этот дом могут рассорить Валентину с родителями и другими жителями Коппе, и ему захотелось поскорее поговорить с ней и извиниться за сказанные сегодня слова.

— Попросить Флетчера, чтобы он провел тебя к причалу? — спросил Байрон.

— Я сам найду дорогу, — отказался Никколо.

Кивнув Шелли и Полидори, он поцеловал руки дамам и направился к двери. Байрон, провожая его, опустил ладонь ему па плечо.

— Будь осторожен, друг мой, не заблудись в темноте.