Ритуал тьмы

— Конечно, оба. И вы непременно должны рассказать мне, как мне отблагодарить вас за помощь. Но сперва скажите, как правильно произносить ваше имя. От холода я так торопился попасть домой, что вел себя совершенно недопустимо и не спросил, как вас зовут. Теперь же я могу лишь прочитать ваше имя на визитной карточке и боюсь, что произнесу его неправильно.

— Вам не о чем беспокоиться, ведь сама ситуация не располагала к светскому обмену любезностями. Меня зовут Никколо Вивиани, шевалье д’Отранто.

— Очень рад знакомству, шевалье, — улыбнулся Байрон, еще раз повторив имя Никколо. — Теперь же я настаиваю на том, чтобы вы поднялись наверх и познакомились с остальными.

Немного опешив, Никколо пошел за ним по лестнице. Юноша не ожидал, что тут будет кто-то еще, и мысль о том, что придется произвести хорошее впечатление не только на лорда Байрона, но и на его друзей, смущала его.

Они вошли в большой зал. В широкие окна струились лучи солнца. Эта комната, как, вероятно, и вся вилла, была обставлена просто и элегантно, в стиле начала XVIII века. Стены были обиты темным блестящим деревом.

К удивлению Никколо, компания, ожидавшая их здесь, оказалась маленькой: когда они с Байроном вошли, из-за серебристого стола встали двое мужчин и две женщины.

— Это шевалье Вивиани, о котором я так много рассказывал. Человек, который спас мне жизнь, — заявил Байрон.

— Не много ли чести? — пробормотал юный итальянец, но лорд, опустив ладонь ему на плечо, уже подвел его к остальным гостям.

Никколо заметил, что все здесь очень молоды: никому не было больше двадцати пяти лет.

— Эти очаровательные дамы — Клара Клэрмон[15] и Мэри Годвин[16].

— Очень рад, — Никколо повернулся к Мэри, девушке лет двадцати, в темном открытом платье с цветочной тесьмой.

Мэри была очень красива, но в особенности Никколо поразили ее прекрасные темные глаза, в которых светился острый ум. Любуясь ее высоким лбом и тонкими губами, юноша поцеловал ей руку. Вторая девушка была одета намного ярче. Ее круглое личико обрамляли темные локоны.

— Ах, тот самый итальянец, который спас Джорджа! Восхитительно! Прошу вас, зовите меня Клэр, — Клэрмон кокетливо улыбнулась, и от этой улыбки стала казаться еще моложе.

Прежде чем Никколо успел что-либо сказать, Байрон уже потащил его к другим гостям.

— Это мой врач, наш дорогой доктор Джон Уильям Полидори[17], — лорд указал на темноволосого юношу.

У Полидори были широкие черные брови и выразительные черные глаза. Он вежливо, но довольно холодно улыбнулся и склонил голову в приветствии, так ничего и не сказав.

— И наконец, не менее важный человек в нашей компании, Перси Биши Шелли[18], английский поэт, о котором, по моему скромному мнению, мы еще много услышим.

Юноша был очень высок и настолько худ, что казалось, будто он страдает от чахотки. Услышав похвалу, он смущенно улыбнулся и откинул прядь волос со лба. Волосы у него были роскошные — настоящая каштановая грива до самых плеч. В целом Шелли напоминал подростка, как по внешности, так и по поведению.

— Атеист, филантроп и демократ, к вашим услугам.

Думая, что Перси шутит, Никколо покосился на Байрона, но тот лишь улыбнулся. Полидори вздохнул.

— Ну что ж, дорогой мой шевалье, могу я предложить вам что-нибудь выпить?

Сешерон, 1816 год

В последний раз затянувшись, Людовико глубоко вдохнул дым, а затем опустил тонкую сигару в тяжелую латунную пепельницу и стал смотреть, как медленно затухает огонек.

Он подошел к окну гостиной и выглянул на улицу. Из-за постоянного дождя и сумерек, опустившихся на землю, там было безлюдно. Сешерон оказался идеальным местом для проживания: деревушка находилась близко и к Женеве, и к Коппе, она была совсем крошечной, но тут было несколько гостиниц и постоялых дворов, поэтому к иностранцам здесь привыкли, и даже этим дождливым летом тут было много отдыхающих. Людовико повстречал здесь людей разнообразнейших национальностей: французов, русских, англичан и других. Хорошее место. Тут он не привлекал к себе внимания.

Комнаты, которые граф снимал, были дорогими, но мебели было немного, а так как Людовико здесь ничего не менял с тех пор, как взял ключи у хозяина дома, обстановка ничего не говорила о характере теперешнего постояльца. Пять комнат занимали весь первый этаж дома, а больше Людовико ничего не интересовало. Хозяин дома очень удивился, узнав, что постоялец поселился здесь один, и так долго распространялся об этом, что Людовико пришлось сказать, что он ищет нового слугу.

Граф ненавидел подобную ложь, от которой никуда не мог деться, но он чувствовал в хозяине склонность к сплетням и жадности, поэтому пришлось солгать, ведь иначе пришлось бы просто его убить, а это могло осложнить пребывание под Женевой.

И без того его дела здесь были непростыми.