Ритуал тьмы

Когти разорвали Жиане бок, пробив кожаный доспех, и оборотень радостно взвыл, но женщина не обратила на ранение внимания и тут же ударила Никколо в живот. Со стороны удар казался слабым, но вервольфа отбросило назад, и он сложился пополам, скользнул по полу, оставляя когтями глубокие борозды в мраморе, и наконец опять поднялся на лапы. Оборотень стал осторожно кружить около Жианы, подергивая ушами и обнажив клыки. Людовико понял, что Никколо ищет какую-то прореху в ее защите, что-то, чем можно было воспользоваться.

Женщина не двигалась с места, наблюдая за своим противником. Она ожидала нападения. И вервольф атаковал. На этот раз Жиана отреагировала сразу же, ударив оборотня по морде. Она схватила его за шерсть на загривке и без видимых усилий бросила себе за спину.

Никколо мягко приземлился на тюки с вещами. Пара чемоданов расстегнулась, одежда рассыпалась во все стороны.

И тут Людовико увидел небольшую склянку, откатившуюся в сторону. Ламповое масло!

Оборотень запыхался. Каждое движение приносило боль, но от этого он становился только злее. Всякий раз, когда он пытался схватить Жиану, она исчезала. Она была слишком быстра. И сильна. Из ран сочилась кровь, стекала по коже, пропитывала шерсть. Часть из них уже закрылась, другие же были слишком глубоки, но Никколо не было до этого дела. Он жаждал убийства.

Взвыв, вервольф напал вновь, ударил правой, затем левой лапой. Жиана уклонилась, но ее плащ скользнул по его когтям, и Никколо ухватился за ее одежду, притянул женщину к себе, вонзил когти в плоть… Ах, какое прекрасное чувство, вот она стонет от боли… Оборотень прижал ее к груди и уже склонил морду, собираясь откусить ей голову, но тут Жиана выбросила вверх руку и ударила Никколо в нос. Вервольф взвыл, но не отпустил жертву, прижимая ее к себе все сильнее, готовый раздавить ее, если так будет нужно.

Что-то холодное коснулось его ступней, начало ползти вверх, обвиваясь вокруг тела и вокруг его добычи, такое холодное, что у Никколо подкосились ноги. Его окутала непроглядная Тьма, ледяная Тьма, подобная пространству между звезд, Тьма, враждебная жизни и теплу. Вервольф завыл, сопротивляясь Тьме, но та не отступала, поднимаясь все выше, по его плечам, груди, шее. Никколо хотелось кричать, но Тени сомкнулись на его морде, не позволяя издать и звука.

В последний момент он увидел, как какой-то однорукий что-то швырнул в него. И тут мир взорвался.

Людовико, запыхавшись, опустился на колено и повалился набок. Он больше не мог двигаться, силы полностью оставили его.

Склянка врезалась в извивающуюся массу Теней, почти полностью окутавшую вервольфа и Жиану. От удара стекло разбилось, пролив масло на их тела. Людовико обмотал склянку пропитанной маслом рубашкой и поджег ее, и сейчас Тени загорелись, и этот огонь развеивал Тьму, как утро изгоняет ночные кошмары. Оборотень завыл, но граф не знал, был ли это крик радости оттого, что Тьма отступила, или крик боли от ожогов: горящее масло разъедало его плоть.

Жиана отшатнулась. Огонь пожирал ее одежду, играл в волосах. Она попыталась вновь призвать Тьму, чтобы погасить пламя, и Тени уже начали сгущаться вокруг ее тела, но оборотень, не обращая внимания на боль, бросился на врага. Он вонзил когти в ее грудь, впился клыками в шею. Они оба повалились на пол, объятые пламенем. Вервольф не отпускал, его задние лапы били Жиану по ногам, кроша мышцы и кости, челюсти все плотнее сжимались на горле.

Хотя тело Людовико превратилось в одну сплошную рану, вампир улыбнулся, слыша крики Жианы. Никколо запрокинул голову, с его клыков свисали кровавые ошметки, и, когда крики утихли, он победоносно завыл. Но этот вой тут же перешел в крик боли, и оборотень покатился по полу, пытаясь погасить пламя. Труп Жианы так и остался гореть.

— Фонтан, — выдохнул Людовико, не зная, слышит ли его зверь, может ли он понимать человеческую речь. — Во дворе.

Может, вервольф его понял, а может, сработали инстинкты, но оборотень выпрыгнул из прихожей, пробив застекленную дверь, и бросился во двор.

Людовико откинулся на спину. У него было странное чувство, будто он совершил что-то хорошее. Но тут он увидел безжизненное тело Валентины, и боль мгновенно вернулась. Лицо графа исказила мука. Цепляясь ногтями за трещины в мраморе, он начал ползти вперед, к телу жены.

54

Ареццо, 1824 год

Отфыркиваясь, Никколо выбрался из холодной воды. «Кто бы мог подумать, что когда-то этот фонтан спасет мне жизнь?» Вода стекала по его телу. Юноша осмотрел свою кожу, ожидая увидеть страшные раны, но вместо чудовищных ожогов обнаружил лишь покраснение. Он изумленно провел ладонью по своему ставшему человеческим телу. Ощущение было неприятным, но напоминало последствия солнечного удара, а вовсе не купания в горящем масле.