Ритуал для посвященных

— Хозяева в ссоре. Он — у нас в общежитии, она — с любовником.

— Вдруг вернутся? — встревожилась девушка.

— Во-первых, никто не придет, а во-вторых, оставим ключ в замке. Захотят — не войдут.

— Тогда ладно, — согласилась Глаша.

Она разулась, скинула на руки Воронову полушубок, прошлась по комнате, осматривая обстановку.

«Почему бы и нет? — подумала Глаша. — Витя — парень симпатичный, будет что вспомнить».

Воронов почувствовал, что настроение девушки изменилось.

«Черт возьми! — подумал он. — Она с таким видом осматривает квартиру, словно от меблировки или наличия телевизора что-то зависит. Как она сейчас похожа на коллекционера, который приценивается к редкой картине!»

— Хозяйка с вещами съехала или нет? — спросила девушка.

— Взяла только самое необходимое.

— Тогда у нее должны остаться домашние халаты. Что ты так удивился? Я же не буду в свитере весь вечер сидеть. Знала бы, что все так получится, по-другому бы оделась.

«Да и ладно!» — решил Воронов и открыл дверцы одежного шкафа.

Глафира придирчиво перебрала наряды жены Петрова.

— Хозяйка полнее меня? Сколько ей лет? Вкус у нее, как у старухи. Сейчас такие блузки уже никто не носит.

— Она из отдаленного поселка в Сибири, — заступился за жену Петрова Виктор.

— Можно подумать, что я — из мегаполиса, — фыркнула Попова. — Видел бы ты, где мое детство прошло, не стал бы ничего о поселках рассказывать. Поселок — это цивилизация, а когда от твоей деревни до школы двадцать километров по тундре — это совсем другое дело. Дай-ка подумать секунду… Хозяйка, часом, не в торговле работает?

— Угадала! — восхитился Виктор.

— Все ее тряпки — китч! Даже у моей бабушки в деревне посреди тундры никто такую кофточку не наденет. Постесняется, что северные олени засмеют.

Глафира выбрала короткий халат на пуговицах, переоделась в ванной. Воронов выставил бутылку водки на кухонный стол, заглянул в холодильник и ужаснулся — он был почти пустой.

«Проклятье! О закуске-то я не подумал. Что делать? Сгонять в гастроном на углу? Нет, оставлять ее одну нельзя. Железо надо ковать, пока уголья не погасли».

— Ты что приуныл? — спросила девушка.

— Закуски нет. Приятель говорил, что еды в доме полно, а тут…

— Да-ка я посмотрю!

Глафира оттеснила Воронова от холодильника, проверила морозилку, достала кусок замороженной рыбы.

— Ты строганину когда-нибудь ел? Минтай, конечно, не муксун, но ничего, попробуем.

Она быстро приготовила строганину, нашла в хлебнице полбуханки хлеба. Воронов, оставшийся не у дел, открыл бутылку, достал из серванта рюмки.

— Тут… это… — не зная, как начать, сказал он.

Глафира засмеялась.

— Если уж я осталась, то осталась. Наливай, выпьем!

У Глафиры Поповой было своеобразное отношение к спиртному. Она считала, что выпить надо для запаха, а дури своей хватит. Сделав крохотный глоточек, она озорно посмотрела на Воронова и спросила:

— Что дальше? С выпивкой-закуской мы разобрались, а делать весь вечер что будем? Телевизор смотреть?

Воронов, сбитый с толку, не знал, что сказать.

— Скучный ты парень, Витя! — вздохнула якутка. — Начало было такое искрометное, а как дошли до квартиры, так пыл угас. Чтобы у нас вечер не пропал даром, займемся народным творчеством. Я предлагаю поставить спектакль по мотивам якутского народного эпоса «Возвращение оленевода». Ты не против? Еще бы ты был против! Я бы тогда собралась и ушла. Значит, так. В спектакле участвуют два человека. Ты — оленевод, я — твоя жена, хозяйка чума. Чум будет в комнате, а тундра тут, на кухне. Я жду тебя с дальнего пастбища. Пока не позову, стой здесь и не подглядывай.

Заинтригованный Воронов остался на кухне. Глафира ушла в комнату и запела «народную» песню. Прислушавшись к словам, Виктор понял, что девушка поет всякую чепуху, пришедшую на ум.

«Мой муж на дальнем пастбище пасет оленей. Рядом бродят голодные полярные волки, но он не боится их. У мужа меткий глаз и всегда заряженное ружье. Что это? Залаяли собаки! Мой любимый муж вернулся!»

— Входи!

Воронов вошел, расставил руки, шагнул к якутке, чтобы обнять любимую жену.

— Ты что, чокнулся? — покрутила пальцем у виска Глафира. — Ты же с мороза пришел, ты весь в инее. Садись на диван, прогрейся перед тем, как жену обнимать. Пока сидишь, я буду тебе рассказывать, что в твое отсутствие произошло.

Напевая песню, Глафира закружилась в танце. Воронов как завороженный смотрел на якутку, гибкую и сильную, как пантера. Когда девушка плавно расстегнула верхнюю пуговку халата, Виктор почувствовал, как сердце бешено застучало, кровь прильнула к ушам, и ему стало жарко, как в натопленном чуме.

Взгляды Глафиры Поповой на «народные» танцы в корне отличались от тех, что изучали в институте культуры. «Возвращение оленевода» был прогрессивным спектаклем, настолько новаторским, что за его постановку не рискнул бы взяться ни один хореограф в Советском Союзе. Чего стоило одно расстегивание пуговиц под мурлыкающее пение!

— Я тебя заждалась, строганины настрогала! — пропела Попова и расстегнула последнюю пуговицу.