Ритм войны. Том 1

В фургоне начало светлеть. Таравангиан тихо выругался, быстро сложил бумаги и спрятал их в карман мантии. В одно мгновение буревой фургон растаял, исчез в потоке ослепительного золотого света. Пол изменился, и Таравангиан обнаружил, что сидит в своем кресле посреди блистающей равнины из чистого золота.

Перед ним стоял двадцатифутовый великан со скипетром. Черты его лица были шинскими, а волосы и борода – золотыми, как у ириали. Красные с золотом одежды божества оказались более роскошными, чем в прошлый раз, а на поясе висел меч.

Облик был призван потрясать и внушать благоговение, и Таравангиан невольно ахнул. Зрелище было воистину великолепное. Он с трудом поднялся, упал на больные колени и склонил голову, продолжая глядеть на прекрасное существо.

– Предпочитаю тебя таким, Таравангиан, – прогудел Вражда. – Может, ты туго соображаешь, но кое-что понимаешь быстрее.

– Мой господин, – сказал Таравангиан. – Время пришло?

– Да. Ты должен отдать приказ.

– Будет сделано.

– Они подчинятся, Таравангиан? Ты велишь им обратиться против союзников. Перейти на сторону врага.

– Алети – их подлинные враги, господин. Веденцы веками ненавидели своих соседей. К тому же их новые правители, которых ты сам отобрал, жаждут власти. Они верят, что ты вознаградишь их.

Им ничего не обещали. Бога можно связать, но не клятвами. Эти глупцы верили, что их наградят больше, чем других, но Таравангиан знал, что вся их страна обречена. В конце концов в их землях будут уничтожены все до одного.

Однако сами веденцы об этом не знали, и Таравангиан не сомневался: они поступят как велено, нападут на бывших союзников. Он потратил целый год на их подготовку, под руководством Вражды продвигая нужных людей, тонко намекая всем, кто следовал за ним, что война – проблема для Алеткара и Азира, а не для Йа-Кеведа. Что враг никогда не придет за ними.

Он поднял глаза и увидел, что бог изучает его с любопытством.

– Разве ты не боишься смерти, Таравангиан? Ты же знаешь, что обречен.

– Я…

Таравангиан затрепетал. Он старался об этом не задумываться, особенно когда был глуп. Потому что да, он действительно боялся смерти. Ужасно боялся. И надеялся, что за пределами смерти нет ничего, кроме забвения.

Потому что иначе его не ждет ничего хорошего.

– Я боюсь, – прошептал он.

– Сегодня ты такой честный. – Вражда обошел Таравангиана, который продолжал стоять на коленях. – Да, таким ты мне больше нравишься. В твоем Стремлении есть прямота.

– Неужели ты не можешь пощадить их? – спросил Таравангиан со слезами на глазах. – Людей из Йа-Кеведа, ириали, тех, кто пришел к тебе добровольно. Зачем тратить их жизни впустую?

– О, я ничего не трачу впустую. Их жизнь завершится так, как они ожидают – в войне, в славе, в крови. Я дам им именно то, о чем они просили. Они, сами того не понимая, молят меня о смерти, когда просят власти. Ты один умолял меня о мире.

Вражда пристально глядел на Таравангиана:

– Харбрант останется средоточием спокойствия в грядущей буре. Не утруждай себя переживаниями за других. Они будут сражаться в войне, которую им обещали с самого рождения; и хотя она поглотит и уничтожит их, они будут наслаждаться ею. Я об этом позабочусь. Даже если их не поведет к этой славе тот, кто должен был стать их королем…

Пока бог разглагольствовал, Таравангиан кое-что заметил – свет, исходящий от Вражды. Он пульсировал, делая кожу божества прозрачной, светящейся изнутри. В этом ощущалось нечто… болезненное. Действительно, Вражда приостановился и как будто сосредоточился, подавляя этот свет, прежде чем продолжить.

«Я много раз терпел неудачу, но и с тобой это случилось», – подумал Таравангиан, глядя на бога. «Тот, кто должен был стать их королем» – это относилось к Далинару. Вражда в течение многих лет планировал куда более масштабную войну, чем та, что теперь поглотила Рошар. Некую странную битву за небеса.

Он хотел, чтобы Далинар участвовал в этой войне, но не смог перетянуть его на свою сторону. Вражда по-прежнему намеревался использовать все человечество в качестве своих передовых войск, как только завоюет Рошар. Сосредоточенный на разжигании своей войны за небеса, он растратит их жизни, превратит в рабов. Он прольет их кровь, чтобы сберечь певцов, которых считал более ценными воинами.

Мысли об этом сами по себе вызывали у Таравангиана ужас. Подобное было даже хуже быстрого и стремительного разрушения, которое он себе представлял. Это будет затяжной кошмар рабства, крови и смерти. И все же одна мысль успокаивала его. Та, которую умный Таравангиан отбросил бы как сентиментальную.

«Ты ожидал, что Далинар перейдет на твою сторону, – подумал Таравангиан. – Ты хотел, чтобы он стал твоим защитником. Ничего не вышло. Так что в конце концов ты оказался не умнее меня. Невзирая на хвастовство о том, что тебе открыто будущее, ты не знаешь всего».

Таравангиан однажды видел планы бога. Сможет ли он… сможет ли он сделать так, чтобы это повторилось?

Нет, он не осмеливался строить заговоры. Он не был умным. Он был… он был всего лишь человеком.