Ритм-секция

Серра пытается перехитрить меня. Сначала отклоняется влево, затем вправо. Этот маневр я знаю как свои пять пальцев. Когда он отклоняется влево, я, чтобы избежать удара, по идее, тоже должна отклониться влево. Я же этого не делаю. Вместо этого отклоняюсь вправо и замираю на месте. Занеся для удара руку, он делает шаг мне навстречу. И тогда я еще больше отклоняюсь вправо, уворачиваясь из-под его руки. Все это занимает секунду. Потеряв равновесие, он шатается, что, собственно, мне и надо. Я спешу воспользоваться его слабостью. Он пытается устоять на месте и одновременно повернуться влево. Это его ошибка. Сначала ему нужно отойти от меня. Моя правая нога описывает в воздухе идеальную широкую дугу. Ее траектория заканчивается на его челюсти. От удара по всему его телу пробегает дрожь. Серра на миг теряет ориентацию, однако устоял на ногах и по-прежнему сжимает в руке нож. И все же он оглушен, и этот краткий миг – мое единственное спасение. Резко развернувшись, я со всего размаха бью его в горло крепко сжатым кулаком.

* * *

Петра ополоснула порез холодной водой. Но едва она вытерла его начисто, как на бицепсе вновь появилась тонкая красная линия. Рядом с раковиной лежали полоски ткани, на которые Петра порвала простыню. Одной из них она перевязала рану и хорошенько закрепила.

В спальне Серра уже пришел в себя и теперь отчаянно пытается вырваться из пут. Петра усадила его в кресло и кожаным ремнем связала ему за спиной руки. Она была уверена: без посторонней помощи он вряд ли сможет ослабить узел. Но даже если сможет, обе его ноги накрепко привязаны полосками простыни к ножкам кресла. Не слишком прочные цепи, но на данный момент их достаточно. По крайней мере, они помогут ей купить время, а это все, что ей нужно. Оба прекрасно понимали: его борьба скорее символична, нежели серьезна.

Она надела белье и простую белую футболку, которая была у нее под толстовкой. Из короткого рукава торчала повязка на бицепсе. По ткани уже начало расплываться красное пятно.

– Зря ты не убил меня при первой возможности, – сказала она Серра.

– Знаю, – прохрипел тот. Слышать этот хрип было не менее болезненно, чем ему самому выжать его из себя.

– Ты знал, что это сделала я, еще до моего прихода сюда?

Серра покачал головой.

– Но у тебя имелись подозрения?

Он кивнул.

– И тогда ты решил, почему бы тебе не получить сразу всё?.. Что ж, вполне типично. Ты не первый. Я уже встречала таких, как ты. Слишком часто и в большом количестве. – К ярости в голосе Петры примешивалось разочарование. – Будь ты хотя бы наполовину тем, кем себя считаешь, я сейчас не стояла бы здесь перед тобой, а была бы мертва. Но такие, как ты… Стоит твоему носу учуять запах сучки, и ты уже не в состоянии совладать с собой. Да, ты как пес или как торчок. Ты знал: это твоя последняя возможность – ведь ты наверняка понял, что я должна умереть, – и потому решил оттянуться напоследок… Или, как говорится, на посошок. Иначе зачем ты остановился в отеле? Ты ведь не собирался ночевать в Лондоне, не так ли?

Молчание Серра было красноречивее любого ответа.

– Секс, – вздохнула Петра. – Он погубил больше мужчин, чем что-либо еще.

Ее не переставало удивлять, как умные превращались в идиотов, а сильные – в слабаков.

– Как ты узнал? – спросила она его.

– Дело не в чем-то одном. Нестыковок было несколько.

– Это каких же?

– Во-первых, я не видел никакой связи. Миркас и какой-то лондонский преступник…

– Миркас сам был преступником. В этом городе. – Увидев, что Серра недоуменно нахмурил брови, она пояснила: – В прошлом году он убил здесь журналиста.

– Миркас не говорил по-английски, – возразил Серра.

– Что?

В его глазах мелькнул торжествующий блеск.

– Он говорил только по-арабски и по-французски.

Петра открыла было рот, чтобы опровергнуть его утверждение, однако задумалась, пытаясь вспомнить, произнес ли при ней Миркас хотя бы слово. Похоже, что нет. Она не помнила, чтобы он открывал рот. Она не слышала от него ни звука. Ни разу.

– Я этого не знала.