Ритм-секция

– Привет, дорогая, – шепчу я себе, – как прошел день? Как там дела в офисе? Сегодня я убила троих людей. Что у нас с тобой на ужин? Может, закажем пиццу? Я столкнула одного человека под поезд и прострелила другому голову. Давай посмотрим телик. А на выходных выберемся из Лондона. Очередной день в офисе. Сегодня я убила троих людей.

Это была идея той, что сейчас смотрит на меня из зеркала. Это был ее осознанный выбор. Последствия же – вот они. Я не приму их, покуда жива. Хотя сколько мне осталось той жизни? Как все это закончится? Где и как закончу я? Где Стефани? Существует ли она, или Петра убила и ее тоже? И кто такая теперь Марина? Я постоянно меняюсь. Я никогда не остаюсь прежней. Я – комбинация из разных людей.

Фрэнк стучит в дверь и дергает ручку. Он спрашивает меня, всё ли со мной в порядке. Моя одежда разбросана на полу. Черные джинсы заляпаны кровью Дина Уэста.

* * *

В центре стола в прозрачной стеклянной вазе стояли свежие цветы. Вокруг вазы расположились винные бокалы, бутылки, по большей части пустые тарелки, блюдо с сыром, который был съеден с большим аппетитом, ваза с фруктами, подсвечники, свечной воск, две пепельницы, ножи, вилки и локти. Фрэнк, Петра и еще шестеро. Официальный повод – празднование тридцать девятого дня рождения. Фрэнк наготовил массу вкусностей, и теперь все мурлыкали от удовольствия. Появилась бутылка бренди. Вокруг стола пробежал одобрительный шепот. Электрические лампы светили тускло, и лица гостей омывал теплый свет свечей. Усталые улыбки, сонные глаза. Время давно перевалило за полночь.

Петра оставалась напряжена, как натянутая скрипичная струна. Когда от нее требовалось, она улыбалась и проявляла радушие – ровно настолько, насколько ей позволяло ее состояние. Время от времени у нее даже получалось смеяться. Оставалось лишь надеяться, что смех этот не звучал как кашель. Внутри ее не было никакого смятения. Вообще ничего. Все застыло намертво, скованное панцирем льда, такое же хрупкое, как стеклянная ваза. Всего одна крошечная трещинка – и она разлетится на мелкие осколки. В этом Петра даже не сомневалась. Даже когда гости разошлись, она не почувствовала никакого облегчения.

Они вдвоем начали собирать бокалы и тарелки и относить их в кухню. Петра спиной ощущала Фрэнка позади себя. И все же, когда его рука легла ей на плечо, она вздрогнула. Рефлекторно, помимо собственной воли. Он убрал руку.

– С тобой всё в порядке?

– Да. А в чем дело?

– Ты вся какая-то зажатая… И весь вечер как будто думала о чем-то своем.

– Я же сказала тебе, что все нормально.

– А я говорю тебе, что нет.

Тон его голоса насторожил ее. Она обернулась:

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что что-то не так.

– И что же?

– Может, ты скажешь мне это сама?

Петра смутилась – и внешне, и внутренне. Убийства на Уордор-стрит попали в выпуски новостей. Они же стали темой разговора за столом. Неужели Фрэнк каким-то образом понял, что она к ним причастна? Крайне маловероятно.

– В чем дело, Фрэнк?

– Мне сегодня позвонил Джон Флетчер.

– Кто-кто? – Она как будто впервые услышала это имя.

– Джон Флетчер. Муж Мэри.

Петра представила себе серую мышку Мэри, затем Джона.

– И что?

– Ты помнишь, как мы обедали в ресторане вместе с ними и он решил, что ты уходишь от ответов на вопросы?

Петра помнила, причем без какой-либо теплоты.

– Да.

– Так вот, вчера он был на работе, и ему потребовалась какая-то информация. В этой связи всплыло название «Бриль-Мартен». Тогда Джон вспомнил, что ты там работаешь, и, в надежде на то, что ты сможешь ему помочь, решил тебе позвонить. И угадай, что он узнал?

Петра прекрасно знала это, однако равнодушно пожала плечами.

– Хочу услышать это от тебя.

– Никто в лондонском офисе не знаком с тобой лично. Они слышали твое имя, но ни разу тебя не видели.

Фрэнк выдержал паузу, предлагая ей сказать что-то в свое оправдание. Но она молчала, так как не могла придумать ничего вразумительного. По крайней мере, ничего такого, что сошло бы за ответ.