Рискнуть и победить

— Скажу. Однажды с моим учителем мы провели… ну, скажу так: блестящую операцию… в одной из европейских столиц. Это была операция, которая позже вошла во все специализированные учебники. По ходу дела я спас жизнь моему учителю. Не скажу, что от отваги или особого умения. Скорей — по дурости и везению. Но что было — то было. За эту операцию наш начальник получил чин генерал-лейтенанта и орден Ленина, а нас премировал. Выдали по половине месячного оклада жалованья. Ну, зарплаты, если тебе это понятнее. Так вот, мы получили эту премию, поехали в один магазин в Москве и купили у грузчиков две бутылки «Кавказа». И тут же, во дворе этого магазина, выпили их из горла. Мы были молоды, счастливы и любили друг друга, как братья. Скажем так: как младший и старший брат, потому что он был старше меня на десять лет. Нам было до феньки, что нас обошли званиями и наградами, с нас хватало сознания, что мы сделали для своей страны большое и нужное дело. Так нам тогда казалось. И этого было вполне достаточно. Только не спрашивайте меня, почему мы купили это вино у грузчиков и почему пили во дворе, а не в ресторане. Я мог бы это объяснить, но на это потребуется года три, и вряд ли вы все до конца поймете. Это, уверяю вас, посложней устройства ваших сраных компьютеров. Лучшие умы России и даже всего мира бились над этими вопросами. И к чему пришли? «Умом Россию не понять». И только. Но я сейчас говорю о другом.

Вкус этого «Кавказа» с того дня — это вкус родины, молодости и настоящей мужской дружбы.

Блюмберг сковырнул пластмассовую пробку, понюхал вино и вылил его в раковину, а пустую бутылку небрежно бросил в корзину для мусора.

— Что это значит, шеф? — ошеломленно спросил Николо.

— Это значит, сынок, что ничто не стоит на месте. Уже нет той родины, за которую я без малейших раздумий готов был отдать жизнь. И нет той дружбы. И молодости нет тоже. А раз так, то не хрена и травить себя такими воспоминаниями. Тем более что вино, между нами, полное дерьмо. И со временем не становится лучше. Все, друзья мои, я исчез.

И он исчез.

* * *

Во второй половине того дня, когда неизвестными злоумышленниками был взорван лимузин Кэпа, к Пастухову, наблюдавшему со стороны за предвыборным митингом Антонюка, подошел немолодой человек в обычном сером плаще и в поношенной кепке, вежливо поинтересовался, который час. Услышав ответ, поблагодарил и скрылся в толпе. И только через несколько минут, случайно сунув руку в карман куртки, Пастухов обнаружил там маленькую записку.

В ней значилось:

«Сегодня, 18.30, порт, маяк. У начала мола вас встретят. Записку уничтожьте».

Подписи не было.

Пастухов зашел в платный туалет, кстати оказавшийся по соседству, и дважды перечитал записку. Потом порвал ее на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

В начале седьмого он подъехал на своем «пассате» к зданию пароходства, оставил машину на стоянке и пешком, никого ни о чем не расспрашивая, а ориентируясь только на огни маяка, подошел к началу мола.

Из потрепанных «Жигулей» 13-й или даже 11-й модели, приткнувшихся к молу, вышел тот самый человек, что спрашивал про время, и коротко кивнул:

— Садитесь. Поедем.

— Куда? — спросил Пастухов.

— Ко мне в гости.

Машина продребезжала по каменистой дороге, проложенной по середине мола, и через десять минут остановилась у маяка.

IV

Этот человек озадачил меня с самого начала. Остановив «жигуленка» у подножия маяка, который вблизи оказался недосягаемо высоким и таинственным из-за равномерного мелькания проблесковых огней, он коротко посигналил и кивнул мне:

«Вылезайте, приехали». Из какой-то двери в мощном каменном цоколе маяка появился худосочный молодой человек. В руках у него было что-то вроде маленького миноискателя. Он провел им вдоль моего тела и кивнул:

— Есть. Три.

— Спасибо. Можешь идти. Молодой человек исчез.

— Вы напичканы радиозакладками, как еврейская щука-фиш луком и вареными яйцами. Вы это знаете?

Я об этом догадывался. Но не стал ни подтверждать, ни отрицать. Если я действительно начинен «жучками», не было никакого резона обнаруживать, что мне это известно. Поэтому я промолчал, делая вид, что с интересом осматриваю маяк и подступающую к нему черную балтийскую воду, по которой стлался туман, как по утреннему лугу у нас в Затопино.

— Зовите меня Александром Ивановичем. Моя фамилия Столяров. Я смотритель этого маяка, — представился этот человек. — Вы можете, конечно, не реагировать на мои слова, но это не имеет никакого значения. Все чипы в районе маяка блокированы. Не буду объяснять как, я и сам в этом не очень разбираюсь, но важен сам факт. Так что мы можем говорить совершенно свободно. Для этого, собственно, я вас сюда и привез. Мне было интересно, придете ли вы на эту встречу. Вы пришли. Из этого я делаю вывод, что у вас есть масса вопросов и мало возможностей получить на них ответы. Поэтому вы не упускаете даже такого рискованного варианта, как встреча с совершенно неизвестным вам человеком. Я думаю, что наш разговор будет обоюдополезным. Потому что у меня тоже есть масса невыясненных вопросов. И вы сможете на многие из них ответить.