Риск – это наша работа

Парамоша залег в кустах по ту сторону придорожного кювета и выжидал долго. Едва стих шум двигателей, ему послышались женские голоса неподалеку. Оказалось, не ошибся. Голоса он разобрал явственно, хотя речь понять не мог – говорили по-чеченски две женщины, идущие по тропе в стороне от дороги. Одну из них постоянно пытался перебить детский голос. Надо же, а ведь только две минуты назад пошутил с подполковником, что женщин в округе нет. А они, как на грех, сами идут сюда.

У Парамонова с Сокольниковым самая сложная задача. Высадка произведена в непосредственной близости от Асамгов. Здесь чужака запросто могут заметить местные жители. И отсюда информация способна попасть к Меченому. Кроме того, собаки в селе могут почувствовать запах. А чтобы уложить бесстрашную кавказскую овчарку наповал, необходимо попасть или в сердце, или в голову, или перебить позвоночник. Но времени на прицеливание нет. Собаку замечаешь только тогда, когда она стремительно выскакивает из-за ближайших кустов с оскаленной мордой.

С собаками Парамоша встречался уже дважды. И после первого случая обзавелся тяжелым и длинным ножом, который сейчас таскает с собой при каждой высадке. Точно таким же ножом вооружился и менее опытный напарник.

– Я Спартак. Сокол, как слышишь.

– Норма.

– В твою сторону вдоль дороги гуляют две женщины с ребенком. Будь осторожен.

– Понял. Ты с ними не загулял?

– Нет.

И весь сеанс связи.

Голоса стихли вдали. Парамоша прислушался. Непонятный звук ему не понравился. Словно трактор в селе ездит. Но тогда бы звук был устойчивым. А этот будто бы гуляет из стороны в сторону, то громче становится, то почти стихает.

Понял. Где-то недалеко вертолет барражирует. Ищут, должно быть, прорвавшихся боевиков. Это плохо. Вот вертолет-то в состоянии спугнуть Меченого. И не связаться по «подснежнику» с командиром, чтобы попросил вертолет убрать. Радиус действия «подснежника» не превышает трех, трех с половиной километров. И даже по сотовому телефону не связаться, потому что в этой зоне нет сотовой связи.

Парамоша осмотрел дорогу, обернулся и рассмотрел склон горы, на который ему предстоит взбираться. Сначала без бинокля. Потом с биноклем в подробностях каждую точку, которая способна вызвать подозрение. В одном месте ему очень не понравился куст с необлетевшей листвой. Его маскхалат напоминает точно такой же куст. Снайперов федеральных сил здесь быть не может. Парамоша снял чехол с прицела и навел винтовку на куст. Выстрел прозвучал глухо и коротко, не слышимый уже с двадцати шагов.

Куст не шелохнулся, только трепыхнулась листва, пробитая пулей. Опасная проверка, но она стоит жизни. Теперь можно спокойно подниматься…

2

Сама пресс-конференция, прозвучавшие вопросы и то, как умно вел себя на ней министр строительства, – все это откровенно понравилось президенту. Он даже заулыбался глазами, как всегда, с легкой высокомерной насмешкой все знающего и все понимающего человека.

– Ты молодец, – сказал он уже в коридоре, когда журналистов не оказалось рядом. Показалось, что президент хочет по плечу похлопать – по тому самому, порванному пулей. – Брат, мне кажется, ненамного тебя обогнал. Но он слишком зарвался и не сумел воспользоваться отпущенными Аллахом талантами. Ты своими распоряжаешься лучше. Думаю, мы сумеем с тобой сработаться.

– Постараемся… – кисло улыбнулся Шерхан.

После недавних не слишком приятных для него слов президента не было желания отвечать с бодростью. Это выглядело бы откровенно подобострастно. Тейп президента и его тейп никогда не были врагами, но никогда не были и друзьями. Но вот соперниками – были. И это соперничество должно, обязано продолжиться. Сейчас нет такого шанса, слишком разное положение занимают президент и министр строительства. Но с помощью того же президента Шерхан сделает так, что его шансы увеличатся.

– Что невесел? – Теперь президент посмотрел подозрительно. Это известная его привычка – за мгновения менять не только выражение глаз, но и переходить от добродушной радости к раздражению.

– Рана ноет… – пожаловался министр.

– Тебя же, говорят, только слегка оцарапало?

– Как оцарапало? – притворно возмутился Шерхан. – Навылет через мягкие ткани дельтовидной мышцы. Рука практически не работает. Мышца разорвана…

Он умело набивал себе цену. Ранение в самом деле было только касательным. Но слишком красиво звучит слово «навылет», чтобы отказаться от него в нужный момент. Надо будет пустить слух, что Шерхан сам уговорил врача описать более легкое ранение. Это только создаст ореол самому раненому и вызовет сочувствие людей.

– Так даже… – президент поморщился. – Тогда поезжай домой. Отдыхай… Премьер выделит тебе усиленную охрану. Чтобы смотрелось эффектнее. Это все будет продолжением сегодняшней пресс-конференции…

– Выделю, – согласился премьер. – Свою пошлю. Или – сразу сейчас же отвезу сам…

Президент пожал им на прощание руки, кивнул и собрался свернуть в какую-то боковую дверь, но Шерхан остановил его жестом.

– Что? – спросил президент.

– У меня есть к вам небольшой вопрос, скорее нравственного, чем экономического характера.

– Я слушаю.