Ришта или подкожный червь (СИ)

Зоологи XVIII и XIX веков не придумали ничего нового. В их спорах мы снова слышали тот же разнобой, который господствовал в прошлые столетия, когда древнегреческие врачи называли паразита “маленьким драконом” - дракункулюсом, а самую болезнь - дракониазисом, арабы тот же зоологический объект именовали ирк-ал-хыблы - нитчатой веной, персы же звали ее “ришта”, что означает “нить, шнур, струна”. Впрочем, что там имя! И персы, и арабы, и гвинейские негры прекрасно понимали, о чем идет речь, когда на ноге, на руке или на боку у себя обнаруживали болезненный желвак, откуда в муках, порой неделями, приходилось вытягивать метрового червя. Бывали случаи, когда у человека оказывалось в теле одновременно до сорока - пятидесяти паразитов!

Лучше, чем названия и имена, люди запоминают перенесенную боль, физические страдания. С каменной плитки Ниппура через тысячелетия несется к нам вопль страдающей женщины: “Боли охватили тело мое. Боже мой, вынь их из меня...” Может быть, дочь вавилонского царя терзалась от ришты?

Если даже это не так, мы знаем: червь мучил тысячи тысяч других. Задолго до того как Линней дал риште звучное латинское имя, о ней сообщали египетские манускрипты, писали Гиппократ и Гален, о страданиях, вызванных паразитом, пели поэты Аравии, Индии, Средней Азии.

Послушайте, друзья, про горе риштозное.

Как обездолило меня горе риштозное...

Хожу измученный риштой, говорю про горе риштозное.

Изнемогая, ставши от ришты пастухом мух.

Чувствуя себя в клетке, говорю про горе риштозное.

Болезнь эта не поддается ни лекарствам, ни мазям.

Со слезами на глазах говорю про горе риштозное.

Ришта приводит в ужас даже Рустом и Барзуи Дехиапа.

Человек я с горем, болезненный, с головокружением,

Вечно с головной болью, говорю про горе риштозное...

Прислушайтесь к унылому и трагическому ритму этой газели, к безнадежному ее рефрену: “Говорю про горе риштозное...” Даже Рустем и Барзуи, богатыри народных сказок, бессильны перед болезнью. Даже они, бесстрашные, превращаются в “пастухов мух”, ибо мириады мух вьются вокруг гниющих ран, откуда выползает проклятая ришта. “Болезнь эта не поддастся ни лекарствам, ни мазям”. Когда измученный риштой поэт Амир Хосрови Дехлеви (1253 - 1320) обратился к самому видному врачу города с просьбой указать верное средство против риштоза, медик ответил: “От этой болезни есть тысяча лекарств”. Поэт понял, что обречен. Обилие лечебных средств всегда знак того, что болезнь неизлечима.

Лекарств против ришты было действительно много. Великий Ибн-Сина (980 - 1037) в своем “Врачебном каноне” говорил о благодетельном действии алоэ, пиявок, хлопкового масла и свежего молока. Ибн-Аваз рекомендовал (1424) теплые ножные ванны, Баха уд-Давла (1501) советовал избавляться от ришты с помощью семян тыквы и миндаля. Мухаммед Юсуф Табиб для этой же цели применял горох и нутряное сало козы с чесноком. Но все эти рецепты, несомненно, меркли перед рекомендациями Убайдуллы ибн-Юсуф Али аль-Каххала, который пользовал риштозных больных измельченным стеклом и голубиным пометом.

По счастью, здравый народный смысл, как правило, торжествовал над высокомудрыми советами табибов. В Бухаре, в одном из древнейших очагов ришты, более сотни цирюльников попросту вытаскивали высунувшуюся из-под кожи ришту, наматывая червя на палочку или на кусок олова. Ничто другое не помогало. Правда, с давних пор ученые и неученые наблюдатели вполне резонно заметили связь между болезнью и питьем сырой стоячей воды из хаузов. Кое-кто из врачей даже советовал во избежание риштоза пользоваться водой проточной. Но в Бухаре, где других источников, кроме искусственных прудов, почти не существовало, даже его высочество эмир пил стоячую воду из Бола-хауза. Пил - и болел риштозом. Что уж говорить о ремесленниках, торговцах, многочисленных учениках медресе, а тем более о разносчиках воды. Искони повелось, что всякий, кого томит жажда, может сойти по каменным ступеням хауза и, опустив в прохладную воду истомленные ноги, черпать пригоршнями воду до полного насыщения. Правом пить из хаузов в Бухаре пользовались не только люди, но и собаки.

Летом 1921 года, еще до приезда Исаева, Бухару посетил профессор (впоследствии академик) Константин Иванович Скрябин. Основатель науки о паразитических червях, он привез в Туркестан из Москвы Пятую гельминтологическую экспедицию и, конечно, заинтересовался бухарской риштой. То, что Константин Иванович увидел на берегу Ляби-хауза, очевидно, мало чем отличалось от того, что год-два спустя мог наблюдать Леонид Исаев.