Ришелье

Очень интересно следующее, сформулированное им правило: «Ничего не оставлять на волю случая, все подвергая расчету», или такое: «Никогда не упускать предоставившуюся возможность». Вот еще одно правило: «Отвечая на поставленный вопрос, стараться не прибегать ко лжи, но и не высказывать опасную правду. В любом случае отвести свои войска в полном порядке, не понеся никаких потерь».

Характерно, что в последнем правиле говорится об умалчивании правды или о большем или меньшем искажении ее, то есть о тех формах лжи, которыми мы широко пользуемся. Но самое интересное, что эта мысль зафиксирована на бумаге, а не осталась в подсознании, как это обыкновенно бывает со всеми нами. Как это похоже на план предстоящей военной кампании! Не забудем, что тому, кто писал эти строки, идет только двадцать пятый год.

И вот когда молодой епископ готовится появиться при дворе, почта привозит в Люсон печальное известие: король Генрих IV убит. Видимо, самое раннее, когда Ришелье узнал об этом, могло быть 18 мая. Это мало вероятно, потому что почта должна была бы делать по сто двадцать километров в день. Скорее всего, он узнал об этом на пятый или шестой день, то есть 19 или 20 мая 1610 года.

Смерть короля потрясла Ришелье. Он глубоко чтил его не только потому, что король был боевым товарищем его отца и много сделал для их семьи, но также потому, что король очень тепло относился к нему лично, называя его «мой епископ». Ведь именно королю он был обязан тем, что стал епископом. Ему были памятны проповеди, которые он читал перед королем, и, конечно, он гордился его похвалой.

Но дело было не только в его личных чувствах. Ришелье, как, пожалуй, никто другой, понимал, к каким тяжелым последствиям для страны может привести этот удар кинжалом, нанесенный рукою католика-маньяка. Смерть короля развязала руки гугенотским принцам, — теперь их ничто уже не удерживало.

Он садится и пишет Марии Медичи, которая стала теперь управлять страной, льстивое, полное цветистых фраз, почти подхалимское письмо. В нем он выражает свое соболезнование в связи с кончиной короля, но для этого оно слишком длинно и слишком витиевато. Интересно, что оно датировано 22 мая 1610 года.

Письмо было отправлено брату Анри для передачи королеве. Брат Анри получил от короля титул камергера и принадлежал к кружку из семнадцати молодых людей, поражавших даже привычных ко всему горожан необычностью поведения и роскошью нарядов, Получив письмо младшего брата, Анри ответил ему, что он не может вручить такое нелепое письмо королеве. Арман Жан не обиделся на брата, он твердо решил добиться расположения королевы.

Между тем его предположение об активизации гугенотов после смерти короля подтвердилось. Ровно через год, в мае 1611 года, в Сомюре собралась гугенотская ассамблея. На ней присутствовал Сюлли, контролер финансов при Генрихе IV. Сюлли был также губернатором провинции Пуату, — это к нему обращался Ришелье за помощью. В своих мемуарах Ришелье пишет о нем: «Начав службу, он получал шесть тысяч ливров в год. Перед тем как оставить ее, он получал пятьдесят тысяч ливров в год». Напомним читателям, что Ришелье, начав с нуля, имел годовой доход в конце своей деятельности не меньше миллиона ливров.

Он начинает планомерно приближаться к цели. Первая встреча с королевой-матерью происходит, когда она во время великого поста вместе с сыном Людовиком XIII — ему уже двенадцать лет — совершает поездку в Пуату. Они присутствуют на службе и слушают проповедь люсонского епископа. Очевидно, проницательному Ришелье было достаточно двух-трех слов, чтобы понять, как мало у этой большой полной женщины качеств, необходимых для управления государством.

Как бы там ни было, знакомство состоялось, и Ришелье, пользуясь им, посылает ей несколько отчетов. Мария Медичи дает ему аудиенцию в своем загородном дворце в Фонтенбло.

В июне 1614 года вышел королевский рескрипт, по которому созывались Генеральные штаты. Ришелье понял, что пробил его час. Заручившись поддержкой епископа Пуатье, пользуясь связями при дворе, а также своей все растущей известностью церковного проповедника, он избирается депутатом от духовенства провинции Пуату. В феврале 1615 года на заключительной сессии Генеральных штатов он выступает со своей знаменитой речью. Перед ним открывается перспектива принять участие в управлении государством.

Я не собираюсь вдаваться в подробности общественной деятельности кардинала, но поскольку я поставил своей целью исследование его личности, мне необходимо дать хотя бы краткий очерк ситуации, сложившейся перед тем, как он вошел в правительство.