Рин

Дамас мягко поймал мою ладонь и легко сжал за запястье.

– Почему ты не снимаешь гловы[1] даже здесь, со мной? – Он погладил подушечкой большого пальца мягкую чёрную кожу, а я впервые за долгое время пожелала, чтобы она не скрывала мою собственную. – Что они скрывают?

Я попыталась высвободить свою руку, но Дамас был сильнее.

– Есть такие секреты, незнание которых сохранит тебе жизнь, – негромко сказала ему, сжимая ладонь в кулак.

– Это странно, что у тебя есть секреты даже от меня. – Дамас посмотрел мне в глаза, и я сочла нужным прямо встретить его взгляд.

– Это естественно, что у меня есть секреты даже от тебя, – уверенно сказала я, глядя в его чёрные расширенные зрачки.

Дамас несколько секунд позволял мне заявлять права на личную территорию, а затем притянул к себе и почти придавил к кровати своим огромным телом.

– Ты доверяешь мне свою жизнь, приходя в мой дом, но не можешь доверить маленького кусочка кожи, спрятанного под перчатками? – его лицо было спокойно, но я видела недовольство в глубине его глаз.

– Да, – прямо ответила я.

Он был мне дорог. Я не хотела терять его из-за своей мягкотелости. К тому же он был прозорлив – ещё никто не задавался вопросом, почему мои кисти почти скрыты под мягкой чёрной кожей, – и умён. А ещё – добр. А таких в Мире После было не так много. К примеру, я знала только одного…

– Ты глупая, Мира, – тихо произнёс Дамас; я резко рванула из-под него, но мужчина удержал.

– Не называй меня так, – жестко произнесла, впервые проявив к нему недобрые чувства.

Мира – имя девочки, которая выжила в Мире После. Рин – это сокращение от моей фамилии и моё новое имя. Мира была слаба и допускала много ошибок, но именно она встретила однажды Дамаса. Встретила и пошла за ним. Доверилась ему и не прогадала. Дамас научил меня метать кинжалы и драться. Мне тогда было около двадцати двух, а ему – чуть больше тридцати пяти. Мы начали спать друг с другой сразу же, как только поняли, что на наших телах не появляется скверна.

Наверное, мы какими-то образом подходили друг другу. Я не знала. И Дамас не знал.

Но он знал, как мне не нравится вспоминать о том времени, когда я была слабой, ни на что не пригодной девчонкой, сбежавшей из Города и выжившей, вопреки логике нового мира.

Дамас склонился над моим лицом и грубо поцеловал в губы – я, как могла, сопротивлялась, но потом сдалась и позволила ему вновь завладеть всем моим существом. Это было нечестно, он знал, что поцелуи были запрещены между нами. И он знал, что мне было сложно противостоять ему – когда моё желание ничуть не уступало его желанию…

Под утро я была не выспавшейся, но полной сил и энергии. Дамас умел заряжать меня на неделю вперёд, но сегодня я почему-то не хотела уходить от него. Я хотела остаться – и это пугало. Я бесшумно встала с кровати и прошла в ванную комнату. Благодаря бойлерам, закреплённым на стенах, здесь было подобие душа, естественно, вода была прохладной – но я не прихотлива в вопросах комфорта. Туалет располагался здесь же и сделан был специально для меня – я не могла рисковать жизнью Дамаса, разгуливая по его лужайке ранним утром.

Заниматься любовью могли только супружеские пары, брак которых был одобрен местным пастором, – такая связь была богоугодной и считалась священной. Всё остальное – грех.

И в обычных случаях на телах таких грешников появлялась скверна, словно демонстрируя всему миру – смотрите! Эти люди согрешили!

Похоть. Один из семи смертных грехов.

Я прикрыла глаза и прокрутила вентиль – прохладная вода тут же смыла все мысли из моей головы. Все, кроме одной – Дамас почему-то тоже остаётся здоровым. Неужели наша связь считается богоугодной и без согласия пастора?…

Но ведь я точно знала: вся эта пасторская деятельность – не что иное, как фикция. Пребывая в постоянном состоянии страха, люди не будут грешить – вот и вся философия нового времени.

Однако скверна появлялась всегда – это было проверено миллиардами жизней…

Когда тело было высушено чистым полотенцем, я с удовольствием натянула на себя такую же чистую высохшую одежду: где-то в середине ночи Дамас поднялся и выстирал мои вещи, пока я спала. Он всегда так делал. Он заботился обо мне.

На кухне меня встретила недоеденная булка, прикрытая салфеткой, и вчерашний квас, а ещё овощи с его личного огорода. Он меня баловал.

– Куда ты теперь? – негромко спросил мужчина, появляясь в проёме двери.

– Думаю устроиться наёмницей здесь в Десятке.

– Тебя не возьмут. Денег не хватит, – усмехнулся мужчина и сел на табурет напротив меня.

– Я попрошу полсуммы, – отозвалась я.

– Зачем тебе это? – Под его пристальным взглядом я немного стушевалась, но быстро взяла себя в руки – до тех пор, пока он не произнёс следующие слова: – Оставайся со мной.

– И выйти за тебя замуж? – не глядя на него, спросила я.

– Что в этом плохого? Наша связь итак не поражена скверной. Мы идеальны друг для друга, – без интонаций произнёс мужчина.

– Я не уверена, – коротко ответила я.

Я действительно была не уверена, что это то, что мне необходимо – осесть в одной из деревень до конца своей жизни. Мне слишком дорога была моя свобода.