Воля Японии добиться гегемонии в Китае и Восточной Азии пробудилась, естественно, отнюдь не в один день. Не говоря уже о попытках, которые предпринимал в средние века Хидэёси, эта воля совершенно отчетливо проявилась в японской политике по отношению к Китаю еще во время Первой мировой войны. Ее отчетливым выражением является так называемое "21 условие", направленное Китаю в 1915 году. А оккупацию Манчжурии, основание Маньчжоу-Го следует рассматривать как первые шаги к достижению гегемонии Японии в одной части бывшей Китайской империи; эти события послужили исходным пунктом решительного спора о господстве в Восточной Азии. Соответственно этому уже в 1934 году тогдашний министр иностранных дел Хирота в выступлении перед японским парламентом указал на начало "новой эпохи в истории Восточной Азии". Еще яснее высказался потом — это было весной 1934 года — представитель Министерства иностранных дел, выступивший с требованием к иностранным державам, которое стало известно как "заявление Амау", воздерживаться от какого-либо вмешательства в японо-китайский спор.
Однако на всех дипломатических переговорах — в особенности на переговорах с Англией и Соединенными Штатами — о новой японской политике в Маньчжоу-Го, а позднее в Северном Китае Япония упрямо держалась за утверждение, что она не отменяла, не нарушала в этих областях принципы "договора девяти держав". По мере прогрессирующего расширения территорий, на которых внедрялась японская экономика, после включения Внутренней Монголии и всех оккупированных японскими войсками территорий Китая в японо-маньчжурский "блок иены" это утверждение стало вконец несостоятельным. Факт непреложного господства Японии в этих областях вынудил приспособить политические формулы к мерам, которые Япония сочла необходимым принять в этих областях. Законную силу принципов, которые лежали в основе "договора девяти держав", пришлось если не тотчас отменить, то все же существенно ограничить; это и было сделано посредством японского правительственного заявления от 3 ноября 1934 года.
Противоречие между теорией "открытых дверей" и фактическим соотношением сил в Китае показало себя поначалу в хозяйственной области. Ибо так же, как полностью развитое японское военное хозяйство устраняет последние остатки свободного хозяйства в самой Японии, свободная хозяйственная деятельность иностранных хозяйственных групп должна быть исключена и в областях, перешедших в сферу японского военного хозяйства. Включение оккупированных Японией частей Китая в "блок иены" означает распространение на эти области сферы применения строгого японского военно-хозяйственного законодательства. Это значит, что и в этих местностях действует японский запрет на вывоз валюты; тем самым и ввозу на эти рынки, коль скоро он связан с расходованием валюты, установлены весьма узкие границы. Привилегия важных в военно-хозяйственном отношении предприятий на обеспечение сырьем, которая введена и здесь, должна так же повлиять на сокращение экспорта из оккупированного Китая в неяпонские страны. Уже одного только факта, что важнейшие пути сообщения и торговые центры попали в руки японских вооруженных сил, достаточно, чтобы отдать японским хозяйственным потребностям решительное предпочтение перед всеми остальными. Может быть, ссылки почти на двести инцидентов, которые перечислены в списке, представленном английским послом в Токио, и содержавшиеся в американской ноте протеста жалобы на то, что японские меры якобы препятствуют торговле, вполне оправданны формально с точки зрения принципов политики "открытых дверей". Но они неоправданны с точки зрения принципов войны, которую ведут японцы, и выдвинутого Японией требования признать сложившееся в данный момент соотношение сил в Китае. И то, и другое — и состояние войны, и новое соотношение сил — автоматически и более или менее полностью закрывает "открытые двери" и ставит на место "максимальных привилегий" всех держав монополию хозяйственных потребностей Японии.