Рифтеры

На большей части «Биб» – на всей, на самом деле, за исключением его каюты, – слишком темно, чтобы ходить без линз. Может, вампиры стараются экономить энергию. Задача повышенной важности, когда сидишь рядом с генераторами, вырабатывающими почти одиннадцать тысяч мегаватт. Хотя всем этим людям уже за сорок; они и представить себе не могут мир, где не надо экономить электричество.

«Ерунда какая. Есть логика, а есть вампирская логика. И не надо их смешивать».

Последние два дня, когда Ив покидал каюту, то словно крался по темной улице. Потом сдался и нацепил линзы, как и все остальные. Теперь «Биб» освещена достаточно, но все такое бледное. Почти никаких цветов. Словно из глаз высосали колбочки.

Кларк и Карако опираются на переборку дежурки, наблюдая своими белыми, такими белыми глазами, как он проверяет костюм для погружений. Для Ива Скэнлона не предусмотрено никакой вампирской вивисекции, нет, сэр. Не для такой крохотной экскурсии. Пресс‑кольчуга и акриловые полимеры – вот и все.

Он ощупывает перчатку: кольца со связками с булавочную головку. Улыбается:

– Выглядит нормально.

Вампиры просто стоят и смотрят.

«Ну давай же, Скэнлон. Ты же механик. А они – машины, как и все остальные. Их просто надо поднастроить. Ты с ними справишься».

– Очень хорошее оборудование, – замечает он, ставя доспехи вниз. – Конечно, это не слишком‑то много по сравнению с железом, которым вы упакованы. Каково это, по своей воле превращаться в рыбу?

– Мокро, – говорит Карако и спустя секунду смотрит на Кларк. Может, ищет одобрения.

Кларк не сводит с него глаз. По крайней мере, он так думает. Чертовски трудно сказать наверняка.

«Успокойся. Они просто стараются довести тебя до паники. Самые обычные тупые игры на доминирование».

Но он знает, тут дело в гораздо большем. Здесь, глубоко внизу, Ив просто не нравится рифтерам.

«Я знаю, кто они такие. Вот почему».

Возьмите дюжину детей. Любых детей. Хорошенько взбейте и смешайте, пока не останется только несколько комков. Двадцать или тридцать лет подержите на небольшом огне; доведите до медленного кипения. Снимите буйных психопатов, шизоаффективных, людей с синдромом расщепления личности и слейте их. (По поводу Фишера оставались сомнения: ну у кого не было воображаемого друга?)

Дайте остыть. Подавать с дофаминовым гарниром.

Что вы получите? Нечто погнутое, но не сломанное. Нечто, подходящее для трещин, слишком извилистых для всех нас.

Вампиров.

– Прекрасно, – говорит Скэнлон в полной тишине. – Все в порядке. Очень хочется его опробовать.

Не ожидая ответа – не желая показывать досаду от его отсутствия, – он взбирается наверх. Краем глаза замечает, как Лени и Карако обмениваются взглядами. Ив подчеркнуто небрежно оглядывается, но все улыбки исчезают к тому времени, когда он изучает их лица.

«Давайте, дамы. Порадуйте себя, пока можете».

Кают‑компания пуста, Ив проходит через нее в коридор.

«У вас еще где‑то пять лет, прежде чем вы устареете».

Его каюта – Актона – третья слева.

«Пять лет, прежде чем все это сможет функционировать без вас».

Он открывает люк; оттуда изливается яркий свет, на секунду ослепляя Ива, пока линзы компенсируют воздействие. Скэнлон заходит внутрь, резко захлопывает дверь за собой. И приваливается к ней.

«Твою мать. Тут замков нет».

Потом ложится на койку, пристально смотрит на забитый трубами потолок.

«Может, нам все‑таки следовало подождать. Не позволять им торопить нас. Если бы у нас хватило времени с самого начала сделать все правильно…»

Но времени не было. Полная автоматизация отложила бы запуск всей программы на такой срок, которого не выдержали бы аппетиты цивилизации. К тому же вампиры оказались под рукой. На короткой дистанции они бы принесли огромную пользу, а потом их отослали бы домой, и они бы с радостью покинули это место. А кто бы отсюда не сбежал?

Возможность зависимости, привыкания даже не поднималась.

Сама идея казалась безумной. Как может кто‑то привыкнуть к месту вроде этого? Какая паранойя овладела Энергосетью, и там так обеспокоились, что люди откажутся покидать станцию? Но Ив Скэнлон – не обычный гражданский, его не одурачить очевидным. Он за пределами антропоморфизма. Он смотрел в эти немертвые глаза, там, наверху, и здесь, а потому знает: вампиры живут по другим правилам.

Может, они тут слишком счастливы. Это один из двух вопросов, для решения которых его сюда послали. Будет хорошо, если рифтеры об этом не прознают, пока он тут, внизу. Они и так его сильно не любят.

Конечно, это не их вина. Они так запрограммированы. У них нет выбора. Вампиры ненавидят его не больше, чем он их.

Пресс‑кольчуга лучше хирургии. Это почти единственное, что он может сказать в ее пользу.

Давление сминает все эти крохотные смыкающиеся пластинки, и они, кажется, не перестают сжиматься, пока не останавливаются в микроне от того, чтобы не размолоть тело Ива в кашу. Суставы застывают. Это, естественно, совершенно безопасно. Совершенно. И Скэнлон может дышать воздухом, не находящимся под давлением, когда идет наружу, и никому между тем не пришлось вырезать ему полгруди.