Рифтеры

Снаряды вырываются из Атлантического океана урод­ливым фейерверком. Они летят к западу пятью неболь­шими стайками, начинают десятиминутную шахматную партию, разворачивающуюся на половине полушария. Они петляют и закручиваются вдоль траекторий, словно прочерченных пьяным – это было бы смешно, если бы не затрудняло их перехват.

Дежарден сделал все, что мог. Полдюжины старин­ных стратегических спутников ожидали его призыва два года – с тех пор, как он переманил их на свою сторону как раз ради такого случая. Теперь ему достаточно посту­чать в калитку – по первой команде они растопырили лапки и раскрыли ему мозги.

Машины обращают внимание на густые следы, пят­нающие атмосферу внизу. Сложные и тонкие алгоритмы вступают в игру, отделяют зерна от плевел, предсказывают движение цели и рассчитывают пересекающийся курс.

Их предсказания точны, но не идеальны: как‑никак, у врага тоже есть мыслящие машины. Обманка во всем подражает охотнику. Каждый выхлоп реактивного дви­гателя снижает вероятность попадания. Виртуально из­насилованные Дежарденом боевые спутники принимают контрмеры – лазеры, собственные ракеты, выпущенные из драгоценных, невозобновимых запасов – но каждое решение вероятностно, каждый ход определяется стати­стически. В игре шансов ни в чем нельзя быть уверенным.

Три ракеты достигают цели.

Две упали на Флоридский полуостров, одна – в те­хасский Пыльный Пояс. Дежарден отбил в полуфинале Новую Англию – ни одна ракета не вышла из верхней точки дуги – но удар на юге вполне может покачнуть равновесие, не прими он неотложных мер. Он отправил три подъемника с заданием стерилизовать все в зоне и вокруг нее с двадцатикратным радиусом, дождался под­тверждения и в изнеможении откинулся назад. Закрыл глаза. Статистика и телеметрия непрерывным потоком прокручивалась под веками.

На этот раз не какой‑нибудь тихоходный Бетагемот. Совершенно новый штамм. Сеппуку.

«Спасибо тебе, Южная Африка, чтоб тебя».

Что за дела с этим народом? Были во многом типич­ной страной третьего мира, порабощенной, угнетенной и жестоко используемой, как многие ей подобные. Неу­жели не могли, как все, сбросить оковы и погрузиться в жестокое восстание, возжаждав мести всем и вся? Что за психи, много лет терпевшие чужой сапог на своей шее, додумались ответить угнетателям – только подумать – комиссией по примирению! Какой в этом смысл?

Если, конечно, не вспоминать, что это сработало. Со времени восхождения святого Нельсона южноафриканцы стали мастерами обходных шагов: накапливали силы вме­сто того, чтобы бросать их в бой, использовали инерцию вражеского удара в свою пользу. Черные пояса социоло­гического дзюдо. Полвека тихарились под взглядами всего мира, и никто ничего не заметил.

Теперь они представляют собой большую угрозу, чем Гана, Мозамбик и другие подобные режимы вместе взя­тые. Этих‑то Дежарден отлично понимал, более того, он им симпатизировал: что ни говори, западный мир, сочув­ственно цокая языком, любовался, как половые болез­ни прожигают дымящиеся дыры в возрастной структуре Африки. Хуже приходилось только Китаю (и кто зна­ет, что зреет за его темными непроницаемыми граница­ми?) Не удивительно, что Мем Апокалипсиса дал такой мощный резонанс именно здесь: обкорнанное поколение, мучительно пытающееся восстать из пепла, на семьде­сят процентов состояло из женщин. Мстительные богини пересдали карты, обслуживая Армагеддон с океанского дна – даже если бы Лени Кларк не дала им готовую матрицу, столь подходящий миф все равно бы прорвался, вспыхнул бы спонтанно.

С бессильной яростью Ахилл справился бы. А вот улыбчивые уроды с тайными целями создавали гораздо больше проблем, особенно когда за ними стояло насле­дие биотехнологий, зародившихся, черт побери, чуть ли не век назад, еще с первой пересадки сердца. Сеппуку действовал также, как его южноафриканские создатели: он был чемпионом микробиологического дзюдо и при­творщиком, он улыбался, под ложным предлогом залезал к тебе в дом, а потом...

Ни европейцам, ни азиатам подобная стратегия не пришла бы в голову. Слишком тонко для потомков им­перий, слишком трусливо для тех, кто вырос на политике бахвальства силой. А вот для этих мастеров манипуля­ций на нижнем уровне, притаившихся в пятке темного континента, это вторая натура. В эпидемиологию она просочилась прямиком из политики, а с последствиями пришлось разбираться Ахиллу Дежардену.

Теплая тяжесть легла ему на бедро. Дежарден открыл глаза. Мандельброт, привстав на задние лапы, передними тормошила его. Не дождавшись разрешения, мяукнула и запрыгнула на колени.

В любую минуту мог загореться огонек на пульте. Уже много лет у Дежардена не было официального на­чальника, но множество глаз от Дели до Мак‑Мердо следили за каждым его движением. Он заверил их, что справится с ракетами. Далеко за океанами правонару­шители в более цивилизованных пустошах – и к тому же на поводках Трипа – связывались со спутниками, хватались за телефонные трубки, срочно вызывали Сад­бери, Онтарио. Никто из них не станет слушать оправ­даний.